– Стерва, – прошипела Лайза, сжимая кулаки. Её лицо исказила гримаса отвращения, но внутри всё дрожало от страха. Она боялась, что и она окажется в таком же положении.

Кэтрин встретила взгляд Лайзы и замерла на мгновение. Её небольшая уверенность улетучилась, и она вновь опустила глаза.

– Её уже осудили? – шёпотом спросила Джини, наклоняясь к Джорджу.

– Нет, это предварительные слушания. Сейчас допросят её и заслушают обвинение, – спокойно пояснил Джордж. – А потом допрос дойдёт и до нас

– Тишина в зале! Суд идёт! – объявил судебный пристав.

Дверь открылась, и в зал вошёл судья. Джулиан Харт, мужчина лет пятидесяти, в строгой чёрной мантии, шёл к своему месту уверенным шагом. Его седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, а на носу сидели тонкие очки в золотой оправе. Он выглядел авторитетно, а его взгляд, когда он оглядел зал, заставил всех присутствующих напрячься.

– Всем встать! – голос пристава был твёрдым.

Присутствующие поднялись, включая репортёров на задних рядах. Судья слегка кивнул, позволяя сесть, и открыл дело перед собой.

– Доброе утро, – начал он сдержанно. – Сегодня мы рассматриваем дело номер 1546/2022. Двойное убийство в университете «Хиллкрест».

Прокурор, невысокий мужчина с аккуратно уложенными тёмными волосами и чёткими, выразительными скулами, поднялся со своего места, излучая непоколебимую уверенность. На нём был идеально сидящий костюм глубокого угольно-чёрного оттенка, подчёркивающий его строгий и выверенный стиль. Белоснежная сорочка и узкий галстук были подобраны безупречно, а начищенные до блеска оксфорды отражали свет настенных ламп.

Его движения были точными и сдержанными, словно каждое действие проходило через тщательно проработанный фильтр самоконтроля. Когда он приблизился, тонкие пальцы слегка поправили манжету пиджака, а затем он сделал короткий жест рукой, указывая на приставов.

Кэтрин Фирс подвели к микрофону в центре зала, усадив её на низкий стул. Наручники на её запястьях тихо звякнули, металлический звон отдавался в тишине зала. Она не поднимала головы, словно надеясь, что если не встретится взглядом ни с прокурором, ни с публикой, то всё происходящее окажется просто дурным сном.

Вспышки камер сверкали одна за другой, фиксируя каждый её вздох, каждую деталь её измождённого лица.

– Мисс Фирс, – прокурор наклонился ближе, его глаза сузились, словно сканируя Кэтрин насквозь. – Вы обвиняетесь в убийствах Пасифики Шерон и Донателлы Гилсон.

Кэтрин подняла голову, усаженная перед микрофоном. Её лицо выглядело спокойным, но дрожь, пробежавшая по её рукам, выдавала едва сдерживаемое волнение.

– Да… – её голос звучал едва слышно. – Я убила их, – добавила она неожиданно. Её слова, прозвучавшие так резко, заставили всех в зале замереть.

По залу прокатился гул – ахи, сдавленные вскрики, щелчки затворов камер, фиксирующих каждую долю секунды шокирующего момента. Репортёры ринулись записывать её признание, их лица выражали смесь изумления и профессионального восторга. Судья раздражённо постучал молотком, призывая к порядку, но даже это едва ли могло остановить хаос в зале.

– Продолжайте, – приказал он.

Кэтрин нервно сглотнула.

– Я убила их, – произнесла она громче, глядя прямо в камеры. – Только я.

Слова Кэтрин звучали, как удар по всем присутствующим. Лайза смотрела на неё, не веря своим ушам. Что она говорит? Это была ловушка, и Лайза чувствовала это каждой клеткой.

Джини, сидевшая чуть дальше, повернулась к Лайзе, её губы шевелились, но звука не было. Они обе были в шоке. Что происходит?

– Я подставила всех остальных обвиняемых, – продолжала Кэтрин. – Я специально оставляла улики, которые указывали на них. Искусно подделывала почерк, создавала алиби для себя и ломала их планы. Писала анонимные сообщения, заставляя их испытывать паранойю. Они следовали моим указаниям не из простой боязни, а потому что были уверены, что за ними кто-то наблюдает.