Не прерывая плавного дефиле и не переставая улыбаться своему спутнику, я отвела свободную руку назад и продемонстрировала ей за спиной аккуратную фигу. И покрутила ею в воздухе для убедительности.

Лучший мужчина нашего пляжного крыла, женатый человек Арсений Николаевич кумысом не соблазнился. Да, я ему нравилась. Да, он с видимым удовольствием прошёлся со мной по набережной – не далее установленных регламентом границ. Но не более того. Он красиво улыбался мне и смотрел, как смотрят взрослые на маленькую девочку.

– Это же эликсир жизни, – втолковывала я ему. – Молодость и здоровье. Кумысом лечились Лев Толстой, Антон Павлович Чехов и другие великие деятели. И вам будет полезно.

Я чуть было не сказала: в вашем возрасте, но каким–то чудом в последний момент прикусила язык.

– Спасибо, – красиво улыбался он, глядя на меня, как смотрит взрослый на детей. – Я пока воздержусь.

– Вы не любите риск, – определила я, наконец.

Это был контрольный выстрел с моей стороны. После такого унизительного вывода настоящий мужчина, на мой взгляд, должен был пойти и застрелиться, чтобы хоть как–то спасти свою честь. Но Арсений Николаевич не побежал за пистолетами и даже вообще не выглядел униженным и оскорблённым,

– Нет, не люблю, – спокойно согласился он, кладя руку себе на сердце.

– Значит, не пойдёте пить кумыс?

– Нет. Но у меня другое предложение. Давайте погуляем вечером. Или посидим в кафе.

– А давайте! – сказала я нахально, чувствуя, что море мне уже совершенно по колено.

Вечером я стояла возле своего белого чемодана и сердито метала из его разинутой пасти юбки, бюстгальтеры, расчёски, записные книжки и мелкие монеты, предназначенные для бросания в море.

– Я ему отомщу, – бормотала я, выпутывая руки из ленточек и катушечных ниток. – Подумаешь, князь… Пусть только попадётся. Я ему покажу, как обманывать девушек…

– Кому отомстишь? Арсению? – удивлялась Милка.

– Нет! Неважно кому! – бушевала я.

Милка, в целях спасения от ожогов обмазанная сметаной, сидела с комфортом за кухонным столом и аккуратно поедала помидоры из банки.

– Вот не люблю, не люблю я этих женатиков, – бубнила я, сердито вытаскивая из волос термобигуди Милкиной тётушки

– Почему?

– Неотважные, – сформулировала я, глядя на себя в зеркало косметички. – Вот чем с ними заниматься? Чем? – я воззрилась на Милку. – Вот сейчас – что я с ним делать буду? Кумыс пить не стал. Через забор не полезет. Танцевать он не танцует.

– Через забор–то зачем? – заинтересовалась Милка.

– Ну, как зачем? Перелезть через забор – это же интересно. Ну, или хотя бы на волнорез ночью.

– Куда–а? – вытаращила глаза Милка.

– На волнорез. Ночью… – я встала в позу. – Стоишь, а вокруг темнота, чернота, и волны, волны хлещут, хлещут!..

– О, господи…  Слушай, ну не выдумывай уже глупостей! – взмолилась Милка. – Вечно у тебя в голове чёрт–те что. Не надо острых сюжетов. Погуляешь, как человек, будешь приличной, мелодичной, походишь в нормальном платье…

– А что мне надевать?! – вскричала я в отчаянии. – Сейчас придёт в белых штанах… а я что?

– Вот и хорошо, – вразумляла Милка. – Надень льняное.

Я влезла в льняное платье. Милка достала третий помидор.

– Смотри, как тебе идёт, – сказала она. – Декольте, с кружевами…

– Я в нём запарюсь – объявила я. – Нужно без рукавов.

– Надень «сакуру», – распорядилась Милка.

Я схватила «сакуру» и побежала в прихожую к большому зеркалу.

У платья была своя история, я нашла эту ткань в отделе драпировок, которые покупают для занавесок. Мне понравилась светящаяся белизна с чётким графическим рисунком веток и редкими розовыми букетиками.