У себя дома, в Аликанте, Хосефа Матайш регулярно получала письма из госпиталя в Альхесирасе, где испанские войска с суши и с моря вели блокаду Гибралтара: «Мне пришлось обработать от клопов свою комнату, и знаешь, что я придумал? Я положил кусочки селедки, завернутые в бумагу, под свой матрас. Воняло ужасно, но клопов и след простыл». В другом письме ее муж рассказывал, как ему довелось оперировать солдата – тот пал жертвой непрестанных пушечных обстрелов англичан – прямо на поле боя. «За это меня повысили, теперь я второй помощник хирурга», – с гордостью сообщал он. Но ей самой и ребенком он почти не интересовался; заботы о них взял на себя отец Бальмиса. Он понимал, что сын в своей карьере замахнулся на недосягаемые высоты, хотя лично он тоже предпочел бы видеть своего отпрыска в Аликанте.

Постепенно письма Бальмиса становились пространнее: он говорил, что вовлечен в боевые действия, но войны как таковой нет; и все же он рассчитывает получить военные награды, когда осада завершится. Тем временем он изучает французский – язык, о котором уже имеет некое представление, ибо он необходим для того, чтобы быть в курсе последних нововведений в медицине. Ему бы хотелось расширить свои познания, чтобы успешно сдать экзамен на звание старшего хирурга. О чем Бальмис умалчивал в своих посланиях, так это о том, как он ходит по кабакам и публичным домам, чтобы убить скуку и развеяться. В борделях, как и в самом госпитале в Альхесирасе, он оценил урон, причиняемый венерическими заболеваниями, и заинтересовался «галльской болезнью», сифилисом; от него в войсках солдат гибло больше, чем от британских пуль. Способы лечения этого заболевания составляли неисчерпаемую тему в беседах госпитальных врачей; они же и посоветовали Бальмису ходить в бордель для офицеров, ибо там лучше обстоит дело с чистотой и гигиеной, да и медицинский контроль присутствует. Постоянным клиентом этого заведения был некий прапорщик по имени Хосе де Итурригарай, богатый наследник из Андалусии; родился он в Кадисе, но его род происходил из Наварры, а на юг он прибыл после португальской кампании. Высокий, с орлиным носом, внушительной челюстью и тонкими губами, он казался вполне приятным человеком и сиял от счастья, что очутился в родных краях. При этом он отличался таким самодовольством, что не упускал возможности бросить взгляд на свое отражение на любой гладкой поверхности, будь то оконное стекло или чужие очки. Он всегда стремился быть в центре внимания; подобный тип людей не внушал Бальмису особого доверия, что не мешало ему смеяться над шутками прапорщика:

– Я же говорил тебе четыре миллиона триста пятьдесят пять тысяч раз: не надо преувеличивать!

Бальмис смеялся всегда, то ли из вежливости, то ли по необходимости, потому что иронию и шутки он попросту не понимал. Он и представить себе не мог, что ему придется в будущем столкнуться с Хосе де Итурригараем, утонченным андалузцем, в самый ответственный момент своей жизни.

Общение с военными врачами, профессионалами, получившими образование за границей за королевский счет и мечтавшими о внедрении современной медицинской науки в Испании, для Бальмиса явилось неким питательным бульоном, открывавшим новые перспективы. Бальмис обогатил свой опыт и пополнил знания в областях, далеких от хирургии. К примеру, доктор Тимотео ОСканлан, один из поборников вариоляции, посвятил его в методику инокуляции[15] в борьбе с оспой. Другой врач обучил его различным способам лечения сифилиса. Проведенное в Альхесирасе время расширило горизонты молодого хирурга. «Я все больше чувствую, что мой путь – это наука», – писал он отцу.