Я знаю, что венский двор склонен к миру. Я могла бы передать вашему величеству сделанные откровенные сообщения, если бы могла ожидать того же со стороны вашего величества, но, к несчастью, вы отказались от того, и я сильно опасаюсь, что мои личные цели не состоятся и что лучшие намерения не достигнутся, и что я буду вовлечена в планы, противные моим желаниям и склонностям, равно как и чувствам искренней дружбы, с коими пребываю, милостивый государь, брат мой,

вашего величества

добрая сестра Екатерина.

№ 6

Король Фридрих II – императрице Екатерине II

Лейпциг, 22 декабря 1762 года

Государыня, сестра моя,

письмо вашего императорского величества доставило мне величайшее удовольствие в свете. Доверие и искренность, с какими вы желаете изъясниться со мною, обязывают меня говорить с вами также с полною откровенностью; не знаю, кому доверять лучше вас, государыня, после тех убедительных доказательств добрых намерений и дружбы, какие даны мне вашим императорским величеством.

Рассмотрение интересов, в которое я должен вступить, заставит меня, может быть, слишком распространиться, однако я прошу ваше императорское величество взять на себя труд прочесть это рассуждение от начала до конца, потому что вы увидите там и мой образ мыслей и поводы к моим поступкам[29].

Я знаю тех, кто обвиняет меня в нежелании мира – это британское министерство, желавшее, чтобы я, вопреки святости наших договоров и союзов, пожертвовал ради его интересов своими интересами, которые оно уже принесло в жертву своей выгоде, в виду которых оно намеревается заключить с Францией такого рода мир, которому я, государыня, сопротивляюсь, потому что он противен достоинству и славе какого бы то ни было государя.

Но ваше императорское величество слишком просвещены, вы обладаете слишком высокими познаниями, чтобы судить из того, могу ли находить довольство в смутах и разрушении моего отечества и государства, которые долг обязывает меня сделать столь счастливыми, насколько то согласуется с человеческим благосостоянием.

До сих пор число моих врагов не заставило меня заключить мир, и в то время, как эти враги открыто извещали, что хотят истребить даже имя Пруссии, я не мог согласиться на мир, как по страшной трусости, или по совершенной глупости. В настоящее время, когда императрица-королева находится почти в разобщении со всеми, можно надеяться, что она возымеет более умеренные намерения.

Я смотрел на эту войну, государыня, как на сильный пожар, который не потухнет, пока не истребит горючие вещества, служащие пищей для него. Что до меня касается, то я не только не опровергаю графа Чернышева, но заверяю ваше императорское величество, что все сказанное им обо мне вполне справедливо.

Я был страдающей стороной во время этой несчастной войны и горячо желал видеть ее оконченной честным образом, в особенности же чтобы самое дело мира не было неискренним, но прочным. Вот, государыня, к чему простираются все мои желания. Я был бы вправе, более чем какая-нибудь из воюющих сторон, требовать вознаграждений за убытки, но охотно отказываюсь от них, ради блага мира человечества, и ограничиваюсь тем, что настаиваю на обратном возвращении моих владений.

Да позволит мне ваше императорское величество спросить у вас: кто лучше желает мира: австриец ли, желающий одержать победы, или пруссак, требующий только того, что принадлежит ему? Вы слишком просвещенны и справедливы, государыня, чтобы ошибиться в этом суждении. Ваше величество объявили с самого начала своего восшествия на престол, что не желаете вмешиваться в настоящую войну и допускаете решить ее участия тем, кто вовлечен в нее, и так каждая из сторон продолжала действовать доселе.