Он бросился к книжным полкам. Его руки, дрожа, нащупали тяжелый том «Истории» Геродота. Бумага. Настоящая. Вечная. Он открыл книгу наугад. Слова были на месте. Черные буквы на кремовой странице. Он мог их прочесть.

«Ксеркс, выслушав это, обрадовался и отвечал…»

Он читал, но смысл ускользал. Имя «Ксеркс» было просто звуком. Он знал, что это персидский царь, но вся огромная, сложная паутина ассоциаций, связывавшая это имя с тысячами других фактов – с битвами, с культурой, с географией, с последствиями его походов – эта паутина истончилась и порвалась. Он смотрел на слово, и оно было пустым.

Это было похоже на пробуждение после тяжелой болезни, когда ты узнаешь свое отражение в зеркале, но не чувствуешь никакой связи с человеком, который на тебя смотрит.

Он снова посмотрел в окно. Внизу хаос нарастал. Люди выходили из остановившихся машин. Они не кричали. Они не бежали. Они стояли посреди замерших улиц, озираясь по сторонам с одинаковым выражением на лицах. Выражением потерянного ребенка, который внезапно осознал, что отпустил руку матери в огромной, незнакомой толпе. Они смотрели на свои мертвые телефоны, на погасшие витрины, на лица друг друга, и в их глазах плескался один и тот же немой вопрос: «Кто я? Где я? Что я должен помнить?»

Один мужчина в деловом костюме бессмысленно тыкал пальцем в свой темный коммуникатор. Потом он поднял голову, посмотрел на небоскреб, где жил Элиас, и его лицо исказилось от ужаса осознания. Он не просто не мог позвонить. Он не помнил, куда ему нужно идти. Его дом, его работа, его жизнь – все это было точками на цифровой карте, которая только что исчезла.

И тогда началось самое страшное. Мужчина в костюме открыл рот, чтобы закричать, но вместо крика из его горла вырвалась идеально поставленная фраза на хинди. Он сам испугался своего голоса и замолчал, в ужасе хватаясь за горло. Рядом с ним женщина, пытавшаяся помочь упавшему, вдруг замерла и начала выполнять странные, ритмичные движения руками, будто дирижируя невидимым оркестром, а по ее щекам текли слезы от музыки, которую слышала только она.

Элиас смотрел на это, и его кровь стыла в жилах. Он вспомнил чужое лицо в своей памяти. Он понял все.

Волна, ударившая по ним, была не просто волной забвения. Это был чудовищный сбой в протоколе обмена. Паутина не просто оборвалась. Она лопнула, и все ее содержимое – триллионы душ, воспоминаний, навыков, эмоций – брызнуло во все стороны, как кровь из перерезанной артерии. И эти кровавые, чужие брызги оседали в головах выживших, смешиваясь, вытесняя, сводя с ума.

И тогда Элиас Вэнс, Архивариус человечества, хранитель триллионов терабайт его истории, осознал леденящую, апокалиптическую правду.

Дело было не в том, что они потеряли доступ к данным.

Все было гораздо хуже.

Данные потеряли доступ к ним.

Волна, которую он почувствовал в 17:34, не была электромагнитным импульсом. Это была волна забвения. Она прокатилась по планете, вымывая не серверы и не жесткие диски.

Она вымывала их души.

Мир не закончился взрывом. Он закончился тишиной. Глубоким, всеобъемлющим, коллективным вздохом, после которого в памяти человечества не осталось ничего, кроме слабого, затухающего эха.

Эха того, чем они когда-то были.

Фрагмент утраченной информации: из детской образовательной программы «Умный мир», эпизод #214, «Что такое память?», 2042 год.

«Представь, что твоя память – это огромная, волшебная библиотека, где каждая книга – это твое воспоминание! А интернет, наш верный друг, – это супер-библиотекарь, который помогает тебе мгновенно найти любую, даже самую старенькую книжку! Он никогда не устает и ничего не забывает. С ним наша память становится безграничной! Разве это не чудо?»