3. Красный шарф в Сером

Он увидел ее почти сразу. Не потому, что искал взглядом именно ее – скорее, глаз сам выхватил из общей монохромной палитры зала яркое, вызывающее пятно. Там, за одним из дальних столов, почти у самого окна, но спиной к нему, сидела девушка. Ее фигура была бы почти незаметной на фоне темных стеллажей и серого зимнего света, если бы не одно «но».

На шее у нее был повязан шарф. Длинный, объемный, шерстяной шарф насыщенного, почти кричащего красного цвета. Кроваво-красный, или, может быть, цвет сигнального флага – предупреждение об опасности или просто знак присутствия. Концы шарфа свободно свисали по спине, ложась на темное дерево старого стула, как два ярких мазка на тусклом холсте. Этот цвет был настолько чужеродным, настолько неуместным в этом царстве приглушенных тонов – серого света, бежевых стен, темного дерева, пожелтевшей бумаги, – что притягивал взгляд магнитом. Он был единственным живым цветом во всем зале, он буквально «кричал» посреди всеобщей серости, нарушая визуальную тишину так же резко, как вчерашний гудок печи нарушил тишину подвала.

Это была она. Андрей не сомневался, хотя и не видел ее лица. Но что-то в посадке головы, в линии плеч было знакомым. Он медленно двинулся вперед по проходу между столами, стараясь не шуметь.

Подойдя ближе, он смог разглядеть ее лучше. Сегодня она была одета совершенно иначе. Не темное платье из тридцатых, а обычный, современный темно-серый свитер крупной вязки и синие джинсы. Вчерашний анахронизм сменился сегодняшней нормой, но от этого ощущение странности не исчезло – скорее, трансформировалось. Словно она могла примерять эпохи, как одежду. Седые волосы, коротко остриженные, были теми же – пепельные, почти серебряные в падающем из окна свете.

Она сидела неподвижно, слегка склонив голову, полностью поглощенная тем, что лежало перед ней на столе. Казалось, она совершенно не замечала ни его приближения, ни почти пустой зал вокруг. Лишь красный шарф жил своей отдельной, яркой жизнью.

4. Открытая книга: Деррида

Андрей замедлил шаг, подойдя почти вплотную к столу. Старые половицы под его ногами предательски скрипнули, но девушка даже не шелохнулась. Она словно находилась в ином измерении, отгороженная от окружающего мира невидимой стеной сосредоточенности – или просто игнорировала его присутствие. Ее внимание было полностью приковано к раскрытой книге перед ней.

Он узнал эту книгу. Толстый том в знакомой белой обложке с минималистичным дизайном – французское издание Жака Деррида, «De la grammatologie». «О грамматологии». Одна из фундаментальных работ философа, сложная, многослойная, посвященная как раз проблемам письма, следа, присутствия и отсутствия. Книга была раскрыта где-то посередине, и Андрей мог видеть плотный французский текст на страницах. Они не были чистыми. Поля были испещрены мелкими, убористыми пометками, сделанными остро заточенным карандашом. Подчеркивания, вопросительные знаки, короткие комментарии на полях – тоже на французском, и какие-то странные символы, похожие на те, что он видел на полях исчезнувшей черной книги. Она не просто читала – она вела диалог с текстом, разбирала его, деконструировала прямо на страницах.

Рядом с книгой стояла простая белая чашка. Судя по тонкой пленке на поверхности, чай в ней давно остыл. Чуть поодаль лежал маленький черный блокнот, похожий на записную книжку Moleskine. Он был открыт на странице, почти полностью заполненной теми же странными, угловатыми символами, которые он видел и в книге Деррида, и вчера – в той, другой, книге из подвала. Некоторые символы напоминали руны, другие – элементы каких-то неизвестных алфавитов или просто абстрактные значки. Лабиринты, спирали, ключ… Они повторялись, создавая нечитаемый, но явно осмысленный для нее текст.