Эхо Дарья Булатникова

1. Часть 1

Пролог

Две девочки убегают от настигающей их грозы. Они мчатся вдоль берега реки к старой одноглавой церквушке, окруженной высокими, причудливо изогнутыми соснами. В их стремительном беге больше азарта, чем страха, и первые брызги догнавшего их дождя вызывают громкий восторженный визг. Ситцевые сарафаны темнеют и прилипают к ногам, мешая бежать. Оглушительный грохот грома — ещё и ещё — словно пальба из пушек прямо над головой. Бегущая впереди девочка вскидывает руки и начинает приплясывать в струях воды, а её подруга подхватывает мокрый подол и хохочет. Они почти добегают до церкви — осталось подняться на зеленый бугор, и они под спасительной кровлей.

Внезапно впереди, прямо перед ними, появляется странное оранжевое свечение. Оно быстро концентрируется в шар размером с тележное колесо. Поскользнувшись на мокрой траве, замирает первая девочка, вторая, налетев на неё, ахает и подается назад. Огненный шар беззвучно несется им навстречу и взрывается ослепительной вспышкой. Сухой треск, странный горячий запах и тишина… Гроза внезапно смолкает, только дождь обрушивается на две лежащие ничком фигурки, облепленные мокрыми сарафанами и вдавленные в землю. Струи ливня стекают по светлым прямым прядям одной из девочек и теребят темные кудряшки другой. Под напором льющейся воды волосы шевелятся, словно живые. Девочкам лет по десять – одиннадцать.

***

Она проснулась в липком поту, как всегда, когда ей снился этот сон. Черный, оглушающий ужас заполнял тело. Первым делом она схватилась за голову и с облегчением обнаружила, что её волосы сухие, потом подтянула колени к животу и накрылась одеялом с головой. Заставила себя закрыть глаза и через некоторое время смогла уснуть.

***

Вода в стеклянной колбе закипела и Арина, убавив огонь спиртовой горелки, стала бросать в кипяток щепотки трав. По комнате распространился пряный запах. Отвар вспенился и приобрел коричнево-зеленый оттенок.

— Смотри. Этот корень клади осторожно. Только маленький кусочек и самым последним. И сразу гаси огонь.

— А почему это нельзя делать на плите? — тихо спросила собеседница.

— Потому, что у тебя она электрическая, — улыбнулась Арина, — А травы огонь любят, он им силу дает. И ещё — запах, он тоже лечит, — она кивнула на детскую кроватку, в которой неподвижно лежала двухлетняя девочка. Только широко открытые лихорадочно блестящие глаза говорили о том, что ребёнок не спит. Темные влажные волосики прилипли к вискам и лбу.

— Когда руке не будет горячо, — Арина прикоснулась к колбе, — положишь в отвар ложку меда, того, что я тебе принесла. Только деревянной ложкой клади.

Мать девочки послушно кивнула.

— Постарайся, чтобы она это выпила до вечера. Но не сразу, по полчашки. И не насильно, вместо чая — отвар сладкий. А завтра на заре сваришь новый. Этой мазью натирай малышке на ночь спинку и грудь, но не укутывай. — Она достала из сумки маленький глиняный горшочек и поставила его на стол. Потом встала, подошла к кроватке и ласково улыбнулась девчушке, легонько прикоснувшись двумя пальцами к её шейке под ухом. Тень тревоги пробежала по её лицу.

— Она давно не спит?

— Часа три. И не ест ничего.

— Пусть поспит. — Арина наклонилась к девочке и тихонько подула на горячий потный лобик, потом провела ладонью перед глазами ребенка, и они медленно закрылись.

— Свари ей кашу на молоке. Мясо сейчас лучше не давать. Я приду завтра к вечеру, принесу новые травы и сироп из лесных ягод — ей нужны силы. Не бойся и не плачь, только делай, как я сказала. — Арина набросила пушистую белую кофту и шагнула к двери. — Ну, до завтра.

— До завтра, — тихо отозвалась женщина. — Может, все-таки возьмешь деньги?

— Нет, не возьму. Нельзя. И не нужно. — Она тихо прикрыла за собой дверь и быстро побежала вниз по лестнице. Её ждали ещё в нескольких квартирах, где поселились болезнь и страх. И неважно, как именно она помогала — травами, кореньями или тем самым прикосновением и дуновением на лобик. Главное, помогала. Как могла.

***

Боль и страх — вот и всё, что ощутил Николай в последний момент своей жизни.

А ведь все так прекрасно сложилось в этот майский вечер. Он на удивление быстро закончил дела в офисе и отправился в ресторан, чтобы не спеша поужинать, поглазеть на женщин, а если повезет, то провести с одной из них наступающую ночь. Он обычно нравился женщинам, был щедр и остроумен, никогда не наглел и ничего не обещал. Он инстинктивно находил в зале даму, которой нужно было то же, что и ему — ни к чему не обязывающая беседа, вкусная еда, легкая выпивка и секс в удовольствие.

Вот и сегодня, едва сделав заказ, он понял, что уедет из ресторана не один — за соседним столиком сидела молодая элегантная женщина, изредка пригубливающая коктейль с ломтиками киви. Она грустно оглядывала зал, время от времени поправляя на носу очки в тонкой изящной оправе.

Заиграла музыка, и несколько пар принялись танцевать в центре зала. Николай отвлекся, чтобы выпить первую, самую сладкую рюмку бренди, и, снова взглянув на женщину, заметил, что она достает из сумочки пачку сигарет. Спустя буквально мгновение он уже был около неё с зажигалкой. Она вначале взглянула на серебряный «Ронсон», а затем и на самого Николая. Прикурив и выпустив струйку дыма, она улыбнулась уголками губ:

— Благодарю.

Николай слегка поклонился и произнес сакраментальную фразу:

— Позвольте пригасить вас за мой столик. Я вижу, вам так же одиноко в этот вечер, как и мне. Поверьте, я не хам и не нахал. Просто вы мне нравитесь.

— У меня не было намерений скрашивать чей-то досуг, — рассеянно проговорила женщина. — Но вы правы — мне немного одиноко, и если вы обещаете…

— Обещаю! Моё общество будет приятным и необременительным, — заверил её Николай.

С ленивой грацией дикой кошки, женщина встала и направилась с коктейлем в руках впереди Николая к его столику. «Партия сделана!» — мысленно поаплодировал он себе. Сценарий был предложен и подхвачен, никаких осложнений и эксцессов не предвиделось.

Уже за полночь они, наконец, покинули ресторан и, не торопясь, двинулись к стоянке, на которой Николай оставил свой «БМВ».

— А ты в состоянии вести машину? — смеялась женщина

— Ты, Марина, меня обижаешь. Я вожу машину в любом состоянии, у меня в голове автопилот! — похохатывал её в меру пьяный ухажер.

— Тогда поедем на Воробьёвы горы, посмотрим на Москву!

— С тобой — хоть на край света, хоть в Кордильеры, хоть в Гималаи!

Они доехали до смотровой площадки, и некоторое время, прогуливаясь вдоль балюстрады, бездумно пялились на сверкающую огнями столицу. Несмотря на поздний час, по широким дорожкам каталась на роликах молодежь, галдели подвыпившие компании. Николай обнял Марину за плечи и поцеловал. Она ответила ему умело и многообещающе.

Усаживаясь за руль, Николай был очень доволен собой и в тысячный раз поблагодарил небо за то, что он богат, свободен и привлекателен, за то, что он берет от жизни то, что ему нравится, и пользуется этим с удовольствием.

Улыбаясь, он закрыл дверцу и повернулся к Марине. Тонкий луч блеснул и погас где-то внизу, а в живот вонзилась острая непонятная боль. И такой же острый непонятный страх пронзил его мозг, вспыхнув продолжением тонкого луча в руке Марины. Второй удар поразил его сердце и потушил боль и страх волной непроницаемой темноты.

Женщина удовлетворенно вздохнула, осторожно сунула руку в нагрудный карман мертвеца, достала бумажник и, не глядя, сунула его в свою сумочку. Туда же отправился серебряный «Ронсон» и часы с запястья Николая. Потом она достала пачку бумажных носовых платочков и тщательно протерла ими всё, до чего дотрагивалась в машине — панель магнитолы, ручку на правой дверце. Не спеша, вытащила из раны на груди тонкий длинный нож и, зажав его в руке, принялась с силой наносить удары в живот уже остывающей жертвы, стараясь каждый раз воткнуть его по самую рукоятку. Делать это было неудобно, потому что она старалась не испачкаться в крови. Наконец, слегка запыхавшись, в последний раз извлекла из тела оружие, тщательно вытерла его теми же платочками и опустила в сумку.

После этого она ещё раз осторожно огляделась. Рядом с машиной никого не было, — народ держался ближе к более освещенным местам. Женщина вышла, предварительно натянув на руки светлые лайковые перчатки. Закрывая дверцу снаружи, она уничтожила следы, проведя по ручке тонкой лайкой, и спокойно удалилась. Через несколько минут, она остановила подвернувшуюся кстати машину и назвала водителю одну из станций метро в центре города.

Она ещё успела на последний поезд. И в тысячный раз поблагодарила небо за то, что она красива, удачлива и хладнокровна. Она брала от жизни всё, что хотела. Но хотела она того, о чем даже помыслить боялись миллиарды людей в этом мире.

Единственное, чего она не знала — почему ей хочется именно этого.

***

Она проснулась под утро опять в холодном поту — ей снился израненный, истыканный острым лезвием человек. Вернее, не снился, она сама была им. Ужас и дикая боль пронзали тело, по груди, животу и бёдрам струилась горячая кровь, незрячие глаза вдавились в жесткую оплетку руля. Она силилась оторвать от него неподъемно-тяжелую голову, чтобы увидеть того, кто сделал это, кто лишил сильное, пахнущее дорогим одеколоном и хорошим табаком тело возможности жить, и не могла. Хрипела в отчаянных усилиях, билась от боли и ужаса и, наконец, очнулась. Долго лежала без сил и прогоняла страшные ощущения. Потом попыталась свернуться привычным калачиком и уснуть. Но это ей не удалось.