– Главное – не бояться, сынок. Главное – лететь вперёд, даже если страшно.
– Форсаж. Сейчас. Все держитесь!
Щелчок. Ракета вздрогнула. Шипение турбин превратилось в рёв. Пространство вокруг вспыхнуло – словно кто-то поджёг сам космос.
Тени рванулись. Протянули щупальца из сладкого дыма. Некоторые начали стучать по корпусу. Но щит держал.
Одна тень прорвалась в вентиляцию – маленькая, липкая. Она всосалась в отсек №3.
Аля закричала:
– Там конфетный паук! Он тянет шланги!
– Фенька, со мной! – скомандовал Егор. – Остальные – на постах!
Он отстегнулся, поплыл по коридору, держась за поручни. В животе скакала тревога. В отсеке №3 пахло – невообразимо. Как карамель и горящие каштаны.
Посреди отсека сидел паук. Он был размером с футбольный мяч. Прозрачный, как леденец. И он… пел.
– Маленький мальчик, войди в мой дом,
Где всё из сахара, тёплого, сном.
Укрою я нежно, в ваниль и мечту,
Тебя не отпустит моя красота…
– Вруби свет! – крикнула Фенька.
Резкий белый свет ударил по пауку. Он зашипел, как брызги на сковородке. Запищал и начал таять. Его капли с шорохом испарились, и воздух снова стал чистым.
– Минус один, – выдохнула она. – Но если они прорываются – это значит, что мы ослабеваем.
Через 47 минут, полёт сквозь сектор был завершён. Ракета вышла на чистую орбиту. Щит потух. Тени исчезли, как растаявший сон. Остался лишь лёгкий запах топлёного сахара в воздухе.
В кают-компании царила тишина. Никто не говорил. Все были… другими.
– Что это было? – прошептала Аля.
– Это был тест, – ответил Егор. – Тест на слабости. На желания. На… любовь.
– Ты справился, капитан, – сказал Жмакс, и впервые – по-настоящему серьёзно.
Ракета продолжила путь. Впереди – Млечный путь, планеты-головы, галактические караваны, станции-призраки. Но никто уже не был просто ребёнком.
Каждый теперь знал: космос не просто далёкий. Он – честный. И если ты лжёшь себе, он покажет это как зеркало.
И Егор, глядя в иллюминатор, прошептал:
– Мама, папа… я лечу. И я вернусь. И вы будете гордиться.
ГЛАВА 7. Оазис Беззвучных Песен.
Корабль плыл сквозь космос, как крошка хлеба по реке молока. Тишина была абсолютной. Даже приборы, казалось, перешли в особый режим – не пикали, а дышали, глубоко, спокойно, как зверь, ушедший в спячку.
За иллюминатором возникла структура. Она не вращалась, не горела, не пульсировала. Она просто была. Гигантская, сферическая, как луна из жемчуга. Но поверхность у неё была не гладкой – а мягкой. Облачной. И – мёртво-белой.
– Объект впереди, – сказал Жмакс. – Кодировка нераспознаваема. Он… глушит наши датчики. Но не агрессивно. Скорее… он их усыпляет.
На экране появилась надпись, как будто выцарапанная детскими пальцами на запотевшем стекле:
"Оазис Беззвучных Песен. Вход возможен лишь тем, кто умеет слушать молчание."
Егор нахмурился:
– А если я иногда слишком громко смеюсь?
– Тогда придётся научиться молчать, – сказал Жмакс и впервые усмехнулся не саркастично, а… по-доброму.
Ракета вошла в гравитационное поле станции. Их не тянуло, не толкало. Просто, как будто их позвали. Очень мягко. Словно голос мамы, когда она зовёт ужинать, и ты ещё играешь, но уже знаешь – пора идти.
Причалили. Стыковка была почти неощутимой. Корабль щёлкнул, как леденец под зубами.
– Шлемы надевать? – спросила Фенька.
– Тут дышится, – удивлённо сказал Жмакс, глядя на индикаторы. – Атмосфера как у Земли. Только кислород слегка… поёт.
Они открыли шлюз и вышли.
Первое, что почувствовали, – запах. Он был как детская колыбельная: лёгкий, почти неуловимый. В нём было сразу всё: и ландыш, и ваниль, и запах новой книги, и тёплая подушка, и свежая гроза в июне.