– Ну вот почему так, а? Я все отдала, лишь бы очутиться в Индии, а тут какие-то гастроли!!! Не понимаю! Слушай, Ксень, нельзя допустить, чтобы эти билеты пропали.

– А что ты хочешь делать? – развела руками сестра. – Бежать вдогонку за Эльвирой и уговаривать простить дядю. Смешно, да и, в конце концов, это не наше дело…

– Причем тут Эльвира? Пусть отправляется на свои гастроли, раз ей так хочется. В Индию поедем мы.

Воцарилось молчание. Ксюша с подозрением и недоверием уставилась на сестру, не понимая, шутит она или нет.

– Надеюсь, ты не серьезно, – с надеждой пробормотала она.

– Отнюдь. Очень даже серьезно. Не каждый день подворачивается шанс побывать в экзотической стране. И я его не упущу!

С раннего утра в аэропорту Домодедово было необычайно шумно и многолюдно. Один из рейсов задерживался, пассажиры нервничали и толпились у касс, время от времени терроризируя расспросами служащих аэропорта. Те и сами толком ничего не знали, поэтому напряжение с каждой минутой возрастало. От нечего делать пассажиры шушукались и бесцеремонно разглядывали друг друга, оценивая чужие наряды и размеры багажа. В большей своей части ничего примечательного они не видели и отчаянно скучали. И тут в поле их зрения неожиданно возникла вычурно одетая дама в сопровождении постоянно озирающейся по сторонам девочки. На лицах пассажиров появились кривые ухмылки, а некоторые и вовсе открыто захихикали. Поверх вечернего переливающегося платья, явно не подходившего месту и времени суток, была накинута длинная пушистая шуба, широкополая шляпа с огромным букетом искусственных цветов и длинные черные перчатки завершали образ. Дама заметно прихрамывала: все-таки высокие шпильки не были предназначены для разбитых московских дорог.

– Мы с тобой только вошли, а уже стали объектами всеобщего веселья, – прошептала спешащая за разряженной дамой девочка и в который раз испуганно покосилась на не сводивших с них глаз пассажиров. – А ты, любезная сестрица, в этих жутких тряпках и вовсе смахиваешь на сбежавшего из Африки папуаса. Я же просила одеться скромнее.

Ксения (а это, как нетрудно догадаться, была именно она) говорила совершеннейшую правду. Когда девочка наконец поняла, что разубедить Лилю не удастся, то попыталась хотя бы сгладить возможные последствия, но сестрица стояла на своем.

– Эльвира – актриса, значит, одевается ярко и броско, – заявила девушка, бесцеремонно роясь в чужом гардеробе.

– Но это же сценические наряды, – ужасалась Ксюша, когда сестра вытаскивала какой-нибудь очередной невообразимый костюм. – Какой бы экстравагантной она не была, в жизни такое точно не наденет.

– Брось! Зато все за версту поймут, что я человек творческий и не будут лесть с лишними вопросами.

– Лиля, опомнись! Ну неужели ты думаешь, что сможешь так загримироваться, что тебя примут за актрису Эльвиру Бергер?!

– Разумеется! – Лиля стащила с головы огромную черную шляпу с ярко-красными розами на полях и положила на кресло. – Эту точно возьму. Или ты думаешь, что наша Эльвира – настолько известная личность, что ее в лицо каждая собака знает? Хотя, в чем-то ты права: всякое может случиться; нужно научиться давать автограф.

– Ты неисправима, – вздыхала Ксюша, складывая разбросанные по всей комнате наряды.

– Нечего причитать, ты мне еще спасибо скажешь за экскурсию в Индию.

– Если только раньше мы не загремим в полицейский участок, где придется объяснять, почему мы направляемся в эту самую Индию под чужими именами…

– Хватит жаловаться, – прервала ее Лиля, с трудом натягивая на себя пышное бальное платье. – Ты-то будешь сама собой, а вот мне придется изображать 26-летнюю взбалмошную особу, помешанную на театральных постановках и спектаклях, в которых, между прочим, ничего не смыслю. Ну и у кого из нас участь хуже?