Когда я остановилась всего в нескольких миллиметрах от него, он не шевелился. Казалось, он был полностью зачарован. И всё же он не падал на колени, как это делали другие. Это не удивляло меня – Оберин никогда не был простым. Я знала, что нужно сделать.

Подняв руку, я мягко положила ладонь на его грудь, чувствуя, как под ней учащённо бьётся его сердце. Он тяжело дышал, его грудь медленно поднималась и опускалась. Я встала на цыпочки, приподнимаясь, и потянулась за поцелуем. Он склонился ко мне, иначе я бы не достала до его губ.

Это был мой первый поцелуй. Мягко коснувшись его губ, я растерялась. Вся моя уверенность исчезла, и я не знала, как продолжить. Но Оберин, как будто чувствуя мою нерешительность, взял инициативу. Его губы, удивительно мягкие, с трепетом раздвинули мои. Он скользнул языком по моей нижней губе, затем нежно вобрал в себя верхнюю.

Я потерялась в этом моменте. Я вся льнула к нему, чувствуя, как наши тела соприкасаются, как он становится единственной реальностью вокруг. Его поцелуй был чувственным, но властным, и я полностью отдалась этому ощущению.

Но внезапно реальность вернулась. Я резко отстранилась, словно очнувшись от грез. Собрав остатки воли, я твёрдо произнесла:

– Склонись и дай клятву верности!

И ничего не произошло.

Оберин продолжал стоять передо мной, неподвижный, с ясным взглядом, в котором читалось удивление. Его меч и щит всё ещё были в руках, словно готовые к бою, но он не использовал их. Я судорожно пыталась осмыслить, что только что случилось. До меня начало доходить – он не был под воздействием моего дара. Совсем.

Мой поцелуй, моё приближение, мой каждый шаг – всё это было только моей игрой. Но он… он просто ответил на поцелуй. Его взгляд не затуманен эмоциями, управляемыми мной, как это всегда бывало с другими. Он смотрел на меня по-настоящему, с каким-то глубоким, необъяснимым чувством, а не как марионетка в руках моего дара.

Я повторяла про себя это снова и снова, не в силах поверить. Он позволил мне подойти настолько близко. Позволил коснуться его. Позволил поцеловать. Зачем? Почему? Он мог бы без труда прервать всё это. Мог одним движением меча разрубить меня, мог защититься, мог отвергнуть, но не сделал ни одного из этих шагов. Вместо этого он остался.

Мои мысли вихрем проносились в голове. Мы стояли друг напротив друга, поражённые тем, что только что произошло.

В его глазах я видела тень замешательства. Оберин не был обезоружен, не был сломлен. Он был полностью собой. Его дыхание стало ровнее, а губы, на которых только что ещё жила память моего поцелуя, плотно сжались, будто он удерживал в себе что-то неизречённое.

Я ощутила, как что-то внутри меня сжалось. Страх? Сомнение?

– Почему? – прошептала я, сама не зная, обращаюсь ли я к нему или к себе.

Но Оберин молчал. Его глаза продолжали удерживать меня в этом безмолвном танце, в котором не было победителя, не было проигравшего. Лишь напряжение, которое росло с каждым мгновением.

Яд начал действовать. Лицо Оберина залилось румянцем, он начал задыхаться, его дыхание стало хриплым, будто он тонул. Чтобы не упасть, он опёрся на меч, другой рукой судорожно хватался за горло. Я с замиранием сердца наблюдала, как он борется, не в силах поверить, что моя уловка начала работать.

Но длилось это всего несколько мгновений.

Неожиданно он выпрямился. Его лицо уже не выражало мучения, дыхание прекратилось. Оберин поднял голову, и его глаза встретились с моими. В них не было ни боли, ни слабости – только холодная, устрашающая решимость. Он сделал шаг вперёд, потом ещё один. Его движения были чёткими, почти механическими, как будто он перешёл в иную форму существования.