Он останавливается так близко, что я вижу его туфли, пока пытаюсь упрямо таращиться в пол:

— Поправь меня, если ошибаюсь: ты ведь сама этого хотела?

Усмехаюсь от его непроходимой наглости. Решаюсь взглянуть ему в глаза: это же насколько должна совесть у человека отсутствовать:

— О, поверьте, — протягиваю я, — я хотела далеко не ЭТОГО!

— Да черт бы тебя побрал, Леся, — он прихватывает меня за локоть и притягивает к себе. — Ты ведь сама… — его прерывает звук, захлопывающийся двери и приближающиеся к нам шаги.

Ярослав Сергеевич отпускает меня и отступает на несколько шагов, невозмутимо оправляя свой пиджак, но при этом не отрывая от меня своего испепеляющего взгляда.

Перед нами является парень, неуловимо похожий на Ярого, но явно моложе, чуть ниже ростом и недостаточно широк в плечах в сравнении со своей старшей копией. Вид надменно ленивый, будто его оторвали от дел вселенской важности:

— Значит мне нельзя водить девушек домой, — вдруг раскатывается по гаражу голос, похожий на тот, что я кого-то по глупости любила, — а тебе не только можно, но ещё и запрет на выход из дома «без веской причины» можно нарушить, когда речь идёт о том, чтобы проводить твою шлюшку?

О, ясно, собственной персоной передо мной теперь не только дьявол во плоти, но и его младший братец — черт из табакерки.

— Судя по тому, что мне в своё время рассказывала баба Вера, шлюшка здесь только ты! — шиплю я младшему Волкову.

Он удивленно таращит на меня глаза:

— Яр, это че за баба?

Ярый подтолкнув брата к машине спокойно говорит:

— Закрой уже рот, и разуй глаза: где ты бабу-то увидел? Я вижу разве что сопливую девчонку.

Минута замешательства, в которую я отчаянно борюсь с тем, чтобы не припомнить Ярому, что он только что делал на капоте своей тачки с этой сопливой девчонкой, — когда его брат вдруг нарушает образовавшуюся тишину:

— О-Леся?

— И тебе доброго денёчка, Славик, — не без язвы отзываюсь я, уверенной походкой вышагивая к машинам, в надежде уже поскорее убраться подальше с опасной территории. — Выпустите меня уже!

Да уж, ничего не скажешься, денёчек выдался — огонь. Мало того, что дважды за день обозвали девушкой легкого поведения, так я ещё и едва ли не начала этому определению соответствовать стоило поблизости появиться этому змею. Ну говорят же: скажи человеку сто раз, что он собака, и на сто первый — он залает.

Нервно оборачиваюсь, в ожидании, когда эти двое из ларца уже наконец меня отпустят, и замечаю, что у Ярослава Сергеевича отчего-то белеют костяшки, от того, с какой силой он стискивает свои огромные кулаки.

Поднимаю на него глаза, будучи полной решимости ответить на его злобный взгляд, однако в удивлении замираю, обнаружив, что смотрит он вовсе и не на меня. На брата, очевидно.

Переключаю внимание на Славика и от неожиданности хмурюсь. Этот… черт в наглую скользит по всем моим округлостям и выпуклостям раздевающим взглядом, нисколечко не стесняясь.

— Слав, у мажоров что, лишняя пара глаз всегда дома припасена? — цежу я. — Твои тебе явно без надобности.

— Упс, — нагло усмехается Волков-младший, почти так же обаятельно, как обычно это делает его брат. Почти. — Соррян, малых, я просто не ожидал, что из тебя может такая соска вырасти. Ай, бро… — теперь уже куда менее самоуверенно скулит Славик, когда большая ладонь старшего брата ложится сзади на его шею и неосторожно ее сжимает.

— Теперь извинился за свою грубость, сел в машину и молча отвёз девочку домой. Без приключений! Если что-то выкинешь — я узнаю, — он переводит на меня хмурый взгляд. — У меня номер не поменялся. Если что… звони.