– Ты куда? – изумился Блинников. – Только же болтать начали! Ну, Юль…

– Пойду, – попыталась ровно сказать. – Поздно уже. А на завтрак Димулька сырники попросил. Хочу встать пораньше, – придумала на ходу отговорку. – Да и нет смысла, Дим. Та ночь могла бы быть продолжением классного романа со свадьбой, но следующее утро навсегда развело нас. Ты это сразу понял, а я еще на что-то надеялась. С сыном я тебе позволю общаться, а вот про брак и нашу совместную жизнь даже не думай. Возвращайся к Алене, пожалуйста!

– Юль, – охнул он. – Ну подожди… Давай поговорим…

– Все бесполезно, Дим, – отмахнулась она и бросилась к себе в комнату.

Хотелось закричать. Завыть от отчаяния.

«Ты же любишь его, идиотка! Еще там, на кладбище, влюбилась!»

«Да, люблю, – самой себе ответила Юля. – А если Крепс все узнает? Он такое точно не простит. Всех собак на тебя повесит. Нельзя вам быть вместе. Не вздумай поддаться соблазну, – запретила она себе. – Потом огребешь по полной. И если Блинников вступит в отцовство, то где гарантия, что не заберет у тебя Димульку?»

Подавив плач, рвущийся из груди, Юлька тихо улеглась рядом с сыном. Залюбовалась маленьким мужичком, что, раскинув руки и ноги, мирно сопел и видел удивительные сны. Она осторожно поправила одеяло, откинутое в сторону крепкой ножкой. И, уткнувшись в подушку, расплакалась.

«Все имеет свою цену, – тяжело вздохнула Юлька. – Я заплатила по полной. Зато моему сыну повезло познакомиться с отцом. И Крепс, зараза, хоть и жалуется на больную ногу, но здоров как бык. Даже не комиссовали. А значит, я старалась не зря. Не зря терпела Валерочку эти пять лет. Но мне и в голову не приходило снова вернуться к любимому. Я расплатилась и ничего не должна. Нужно только решить, как жить дальше. Уехать в Прагу или на Гарду? Но Димулька уже привязался к отцу, так что далеко нам от него не уйти. Да и от себя не убежишь. Но зато Димку смогу изредка видеть. Хоть так… – всхлипнула она и, словно маленькая, утерла ладошкой слезы.

– Юль, – послышалось от двери, – ты почему ревешь?

«О господи, только этого не хватало! – всполошилась она и, усевшись на кровати, подслеповато глянула в темноту.

– Да все нормально, тебе показалось, – прошептала, моля бога, чтобы он ушел и не разбудил сына. – Я уже засыпала, – добавила, деланно зевнув.

– По-моему, ты врешь, – пробухтел Крепс, подходя ближе и усаживаясь около кровати на корточки.

– Мама плакала! – сонно воскликнул маленький правдолюбец и тут же полез к матери обниматься. – Мамочка, ты по дедушке Валере скучаешь или за Кляксой?

– Нет, Димулька, я рецепт сырников забыла, вот и расстроилась, – сквозь слезы улыбнулась Юлька.

– До утра еще есть время, – тут же успокоил Димулька. – Ты вспомнишь, мамочка. С яичницей сверху, да? Такие сделаешь?

– Конечно, мой любимый, – прошептала Юлька, утыкаясь в макушку сына. – Только теперь всем нужно поспать. Спокойной ночи, Дим, – повернулась к Блинникову.

И даже в темноте увидела его недовольную ухмылку. Крепс не хотел сдаваться и уходить просто так.

– Не выйдет, – пробурчал он чуть слышно. – Я хочу знать, почему ты ревешь? Я обидел тебя дурацким комплиментом?

– Глупости, – попыталась отмахнуться она.

– Ты же не истеричка, Юль, чтобы рыдать на пустом месте, – нависая, пробурчал Крепс. – Что-то сильно расстроило тебя. Что именно? Ты должна рассказать. Если я вызвался помогать тебе, то, как доктор, обязан знать все.

«Ну конечно, Дмитрий Николаевич, – внутренне вздохнула она. – Сейчас я вам все как на исповеди выложу. Вот только как дальше жить станете?»

– Юль, – просипел он и, погладив ее по руке, строго предупредил. – Я жду.