– Эмиль, что происходит?

Я обвела взглядом гостиную. Стеклянный столик разлетелся на тысячу осколков, все остальное было перевернуто, как в аду. Конечно, Эмиль все возместит, но пугало не это.

Эмиль поранился, на его костяшках была свежая кровь.

– У нас же есть аптечка, да? Я помогу тебе.

Я зачем-то улыбнулась, будто не поняла, что Эмиль зол на меня. Будто не заметила, как напряжены его скулы. Плечи поднял и зверем смотрит.

– Лучше не подходи, – процедил он.

– Да что случилось? Я ничего не сделала! – Я осторожно шагнула назад. – С тобой была. Никуда не ходила. Даже ночью не просыпалась.

– Ты не назвала свою фамилию, – хрипло и тихо сказал он.

Я непонимающе качнула головой.

– И что?

Эмиль подошел, и я только силой заставила себя не отступить. Он дернул меня на себя. Я охнула и врезалась в его торс. Напряженный. Стальной.

– Лучше бы ты осталась в комнате, София.

Грудь болезненно заныла. Еще и хватка его – дикая, зверская. Я беспомощно посмотрела в его глаза, запястье заныло. Тихо всхлипнула:

– Мне больно!

– Мне тоже когда-то было.

«Что?» – хотелось спросить, но этот взгляд… Эмиль изменился. Это все, о чем я могла думать. Рядом с ним становилось страшно. Как дома – никогда не знаешь, когда взорвется.

Эмиль ослабил хватку, и я отшатнулась. Лопатками врезалась в стену. Наверняка останутся синяки. Ничего не понимаю. Хочется плакать. Я предложила ему самое ценное, что у меня было, а он смотрит на меня так, будто ненавидит весь мой род.

– Новогодняя ночь. Я рассказывал тебе про свою мать…

– Да, рассказывал! – перебила с надрывом. – Мне очень жаль, но при чем здесь я?

– При чем Эмин Шах. А ты – его дочь.

Эмиль бросил на меня красноречивый взгляд. Все стало понятно. Все…

Когда я садилась в его машину, Эмиль смотрел на меня с интересом. Когда привел в номер и закрыл за мной дверь – с жаждой. А теперь вот так, как на вещь… Которую желаешь и ненавидишь одновременно.

Я покрылась жгучими пятнами. Шея болезненно заныла – будто меня прямо сейчас душили. Пазл сошелся. Страшный пазл. Я была дочерью человека, которого Эмиль считал чудовищем.

Ужаснейшая ошибка!

– Если бы ты сразу все сказал, – вдруг поняла я, – я бы не села к тебе в машину. К сумасшедшему.

– Повтори, – процедил он. – Повтори, что ты сказала, София?!

– Только сумасшедший обвинит моего отца в таких грехах. Мой папа – он не такой. Ты лжешь! – Я резко замолчала, понимая: черта пройдена.

Тогда Эмиль признался мне в глубоко личном. А я сейчас не поверила. Встала на сторону папы. По-другому быть просто не могло.

Черты его лица исказились. Я почувствовала на щеке его горячее дыхание – он ухмыльнулся мне в губы.

– Когда вернешься домой, спроси у любимого отца, за что Давид сидел пять лет. Это мой отец. За что он пришел убивать Жасмин, когда ей было всего восемнадцать. Это моя мать. За что он и его псы застрелили мою бабушку и дедушку…

– Ты болен! Ты болен, Эмиль! Ты сошел с ума! – Я в ярости закрыла уши и тут же тихо вскрикнула: Эмиль насильно опустил мои руки и заставил смотреть на себя.

– Ты безумец, Эмиль. Безумец! Дай мне уйти. Прошу: дай мне уйти!.. – взмолилась я. По щекам текли слезы. Я так долго не плакала при мужчинах… Так долго… – Эмиль, отпусти! Прошу тебя! – Голос сорвался, и я все же зарыдала.

Эмиль сказал что-то еще, а я пошатнулась в его руках.

– Забавно… – Он сглотнул, не отрывая от меня взгляда. – Твоя мать тоже умоляла его дать ей уйти. Диана была несчастна с ним. А потом забеременела твоим старшим братом. Совпадение? Я ничего не утверждаю. Но Диана сбежала с его ребенком в животе…

В стенах гостиной раздалось эхо удара. Я вырвала руку из захвата и размахнулась, а дальше – все как в тумане. Хлесткая пощечина, красный след на щеке Эмиля и мой жалобный скулеж.