Я холодно посмотрел на длинные пальцы, обхватившие мое запястье. Лиза вздрогнула и отступила. Знала, на что я способен в гневе. Из постели папика я ее вытаскивал силой. Сам себя не помнил. Я тогда еще не поднялся, только приехал в Петербург. Завлек ее итальянской кровью, а Лизе денег и роскоши надо было.

Сука. Сейчас все остыло. Осталась неприязнь.

– Говори, – повторил громче. – И прекрати думать, что нужна мне. Каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу твое голое блядское тело и выбитые зубы того придурка.

Лиза схватилась за горло и побледнела.

– Ты же знаешь меня, блд. Знаешь, что я прямолинейный, а все еще таскаешься за мной. В Америке побогаче не нашла никого?

– Ты… ты бы лучше с ней так обращался, ведь она заслуживает этого больше, чем я!

Я брезгливо морщусь от ее истерики. Хорошая игра. Лживые слезы, на которые я больше не поведусь.

– Пустые слова. Найди себе другой кошелек, Лиза, – бросил холодно и развернулся. Какого черта я приперся? У нее на уме одни бабки. Секс и бабки.

– А я бы никогда не подумала, что ты такой мягкотелый! – бросила она в спину. – Ко мне даже не притрагиваешься, а дочь Шаха за все грехи прощаешь?

Я замер. Лиза плевалась ядом – ее истинное лицо. Этот яд попал мне в спину и парализовал.

– Что ты сказала?

– У тебя в номере дочь Эмина Шаха. Фу! – скривилась Лиза. – Поздравляю, твоя святоша тебе солгала. Тоже. В ней течет кровь ублюдка, который убил твою мать.

– Умолкни, Лиза, – невнятно пробормотал я. Язык занемел. К небу прилип. Я пожалел, что когда-то рассказал Лизе про мать. Любил, наверное. Сука.

Я молча ушел. Сцепил зубы, чтобы держать тело в напряжении, держать себя под контролем. В таком состоянии я добрался до гостиницы, потом – до номера. Внутри было тихо.

Перед глазами стояло лицо Шаха. В интернете нет фотографий его дочери. Только имя – Шах София Эминовна. Из прессы удалены фотографии дочери влиятельного ублюдка. Ни единой, мать его, фотографии. Вот как папашка ее бережет.

Точно. Портрет. Дед просил забрать подарок для невестки. Я достал картину, разорвал подарочную упаковку с подписью Арслана.

Это насмешка судьбы. На полотне – лицо Софии. Моей Софии. Той, что спит в моей кровати. Дочери человека, которого я хочу растоптать. Сломать, уничтожить.

Я потер подбородок и лоб. Это не помогло, перед глазами упорно стоял Шах. И последний день, когда я видел мать. Убитый горем отец. И лицо Софии. Теперь оно неизменно напоминало Шаха.

Я толком не помнил, куда швырнул портрет. Не помнил, как задел столик – он рухнул, расколовшись на осколки. Плазма, стулья, кресло, на котором я переодевал ее после гор…

Сука.

Внутри раскачивалась ветряная мельница, которую и самому дьяволу не остановить. Я молился лишь об одном: не дай бог она проснется. Не дай бог она выйдет сюда.

Потому что я за себя больше не ручаюсь.

София

Что-то разбилось. Там, за дверьми моей спальни. Раздался страшный грохот.

Я резко открыла глаза и закрыть их больше не смогла. Что-то безумно тяжелое сперва ударилось об стену, а затем упало на пол.

Я подскочила на постели, сердце бешено колотилось. Влажными ладонями отыскала рубашку, набросила ее на себя и поспешила к дверям. Позже поняла – зря. Нельзя было выходить на звон битого стекла. Любая бы пересидела, переждала, а не шла вулкану навстречу.

Эмиль был вулканом. В его глазах поселился сам дьявол.

– Доброе утро… Эмиль.

Мой взгляд зацепился за разбитый столик, за плазму с дырой в середине. Все было разрушено. Здесь вулкан извергся, не иначе.

– Не думаю, – с трудом ответил Эмиль.

Это был нечеловеческий голос. Встретившись с Эмилем глазами, я тяжело сглотнула и поплотнее закрылась рубашкой.