– А давай-ка лучше перейдем вон в ту комнату, чтобы обойтись без всякой официальщины.

Здесь небольшой столик украшала бутылка грузинского коньяка, сияли хрустальные рюмки, вазочка с конфетами «Кара-Кум» и «Мишка на Севере», традиционное блюдечко с лимоном, слегка присыпанным сахарным песком, пепельница, тяжелая зажигалка, дорогие папиросы. Чего еще желать?

– Давай, Эдик, не стесняйся, – сказал хозяин апартаментов, разливая коньяк. – Ведь ты же не за рулем. А был бы за рулем, тебя бы сопроводили, чин по чину, как полагается. Станешь нашим – с этим вообще проблем никогда не будет… Ну, вперед!

Стрельцов поднял рюмку, одновременно подумав: «Покупает, гад. Сначала на вшивость проверял, шантажировал, а теперь уже напрямую покупает, вот ведь «мусора» пролятые!» А генералу доброжелательно улыбнулся и выпил с ним до дна.

– Хорошо. – Милицейский начальник пожевал лимончик и предложил: – Давай отбросим условности. Теперь напрямую. Ты переходишь завтра в состав команды «Динамо». Оформление документов – дело десятое, тебя оно не касается. Потом с Кулагиным – вы уже знакомы – отправитесь смотреть твою новую квартиру в центре. Она, заверяю, гораздо лучше твоей нынешней на Автозаводской, и уже с новым мебельным гарнитуром, чешским. Кстати, точно такая же предложена и твоему другу Валентину Иванову.

– И что, Кузьма согласился? – встрепенулся Стрельцов.

– Он мне признался, что с самого детства болел за «Динамо», – неопределенно ответил генерал. – Но речь сейчас идет о тебе. Звания тебе будем повышать после каждого успешного сезона, не волнуйся, мы слово крепко держим. Ты сколько в своем «Торпедо» получаешь? Ладно, можешь не отвечать, мне и так все достоверно известно… У нас будет иная сумма. – И он написал на салфетке цифру, втрое превышающую заводское жалованье. – Как, годится? Плюс, естественно, премиальные за победы и все прочее… Пайковые, на пошив формы, которую можешь не шить, она тебе ни к чему, ну и так далее. Спецпропуска по городу. Что скажешь?

Эдик опять промолчал.

– Я же прекрасно знаю, как тебя от армии отмазывали, – продолжал давить генерал, уставившись на Эдика в упор тяжелым неподвижным взглядом. – Когда на тебя армейцы охоту открыли, поехал твой директор Бородин к своим дружкам в ЦК – и вопрос мгновенно утряс. Так?

– Ну, раз знаете, чего спрашиваете, – наконец подал голос Стрельцов.

Генерал усмехнулся и опять наполнил коньяком пузатенькие рюмки.

– Эдик, я хочу рассказать тебе одну примечательную и поучительную историю. Ты еще парень молодой, зеленый. Но возможно, тебе кто-нибудь уже рассказывал о судьбе братьев Старостиных. Это же наша футбольная легенда.

– Слышал кое-что, – кивнул Стрельцов.

– Так вот, за отказ перейти из «Спартака» в «Динамо» все четверо – Александр, Андрей, Николай и Петр – по личному распоряжению Берии в конце 30-х были приговорены к 15 годам лагерей за антисоветскую пропаганду. Потом, в 1945-м, Александр, Андрей и Николай приняли условия НКВД, стали тренерами динамовских команд в Норильске, Костроме и Молотове. А Петр отказался – и отсидел до 1954-го. Только после смерти Сталина и Берии вышел… Занимательная история, не правда ли?.. Заметь, я не провожу никаких параллелей, просто вспомнил исторический факт. Не говорю же я: «Или иди в «Динамо», или на лесоповал», верно?

– Так не те же сейчас времена.

– Да?! Ты в этом уверен?..

Фурцева резко поднялась из-за стола:

– Имеется строго конфиденциальная информация, будто ваш Стрельцов имеет намерение остаться в Швеции. – Она пристально посмотрела на председателя Спорткомитета Романова и начальника сборной команды СССР Мошкаркина. – Есть мнение…