Эдип пришел в Дельфы в начале весны – в самое цветущее для оракула время в служении богу-прорицателю. Из граждан с немалым достатком, принесших Дельфийскому храму, где Пуп Земли, обильные жертвы и богатые дары образовывалась очередь, и 7 числа каждого месяца допущение просителей определялось жребием. Главный жрец был дружен с царем Полибом и для его сына сделал исключение, допустив его для совещания с Пифией без жребия.

Аполлонова дева, как обычно, омывшись в Кастальском источнике, надела золототканную одежду, распустила пышные волосы, и только после этого надела на голову венок из лавра. Испив в адитоне из источника, прорицательница пожевала душистый лавр и, усевшись на высокий медный треножник, стала вдыхать испарения, поднимавшиеся из расселины, где догнивала туша убитого Аонийского змея и где, впервые, согласно легенде, коза была охвачена судорогами.

Выслушав вопрос Эдипа о том, кто его настоящие родители, Пифия некоторое время молча жевала лавр, а потом вдруг забилась в экстатическом вдохновении, выкрикивая не понятные нечленораздельные фразы. Жрец внимательно выслушал прорицательницу и потом отвел Эдипа в специальное помещение.

Оракул не только не разрешил сомнений Эдипа, но и сделал его возвращение в Коринф совершенно невозможным. Профет, не сказав, кто родители Эдипа, глядя мимо него невидящими глазами, словно, это он, а не Пифия жевал лавр и вдыхал ядовитые испарения из расселины, гневно вскричал:

– Прочь из святилища, несчастный! И не смей сюда никогда возвращаться!

Если бы не главный жрец, друживший с Полибом, слуги выгнали бы Эдипа из храма. Успокоившись, жрец-профет изрек:

– Чей бы ты ни был сын, тебе суждено убить родного отца и соединиться с родной матерью на нечестивом ложе; и рожденные ею дети будут обречены на жестокие страдания и страшные муки, сыновья же погибнут позорной смертью.

Эдип был в ужасе. Его обычно задранная голова пала так, что раздвоенный подбородок со стуком челюстей друг о друга уткнулся в грудь. Впервые в жизни он почувствовав мерзкий страх кровь леденящий и поднимающий волосы на голове колом, он срывающимся голосом стал шептать:

– Лавры Дельфийские мне вещают убить родителя своею рукой, но что может быть в жизни страшнее, чем отцеубийства грех!? Весте с этим еще более мерзким злодеяньем Феб мне грозит: кровосмесительным браком – ложем матери гнусным.

Убийство отца, так же, как и кровосмесительная связь сына с матерью считались в Греции одними из самых страшных преступлений. Самые чудовищные из богинь – мстительниц – Эринии, древние дщери чернокрылой богини ночи Нюкты, никогда не прощали убийства родителя и осквернения материнского ложа и нестерпимыми угрызениями совести доводили виновных до сумасшествия или до самоубийства.

Некоторые говорят, что в древние времена Эринии пытались отомстить первому коронованному правителю богов Крону за то, что он оскопил серпом адамантовым своего отца Небо-Урана и будто бы не без их участия Зевс сумел ниспровергнуть своего жестокосердного родителя. И сам Зевс всемогущий будто бы боролся с Эриниями после того как, приняв образ пятнистого змея, насильно совокупился с матерью Реей перед этим превратившейся, чтобы напугать его, в ужасную змею. Однако впоследствии Владыка блистательных высей Олимпа, как и всех остальных богов и богинь подчинил древних змееволосых мстительниц своей воле.

Когда Эдип в себя пришел от холодного липкого страха, сковавшего в первый момент его по рукам и ногам искривленным, то постарался отнестись к своей будущей жизни как к поиску решения трудной задачи или загадки и стал медленно сам собой так говорить: