Мои мысли были смущены его появлением и обещаниями, я пыталась убедить себя, что речь шла только о еде.

***

Пока мы ждали доставку ужина, я решила показать Марату фотографии Ильяса, которые всегда распечатывала и вкладывала в большой фотоальбом, стараясь подписывать даты, когда было сделано фото. Пролистывая альбом, можно было заметить, как менялся Ильяс, и я с любовью предалась воспоминаниям.

Ильяс тоже крутился рядом, заглядывая на фото, смеялся и отфыркивался, когда я показывала ему фото, где он совсем маленький.

Сынишка забывался в игре, но я все же заметила, что он до сих пор настороженно смотрит на Буйного, с подозрением и в любой миг мог дать деру.

Просто он не привык к присутствию других мужчин в нашем доме, их там не было вовсе. Только Аркадий иногда заглядывал, но он не был таким грозным и внушительным, как Марат, держался почтительно, на расстоянии.

Ильяс не чувствовал в нем угрозу, но своего отца расценивал как опасность и… ревновал, что ли?

Сын гораздо раньше меня понимал, когда мои взгляды задерживаются на роскошном теле взрослого мужчины дольше, чем необходимо, и отвлекал меня.

Я бы очень хотела, чтобы Ильяс не обходил Буйного по большой дуге, но малыш вел себя так, словно его дом, его территорию захватил чужак, и он отгораживался, как мог: чаще подходил ко мне, обнимая, болтал, даже выстроил стену из кубиков, за которой вывалил на пол все свои игрушки.

Как бы сгладить острые углы в общении? Я понимала, что у сына нелегкий характер, но все же сердце матери жаждало мира между мужчинами, а не холодной войны.

Внезапно мне в голову пришла идея, которая показалась мне довольно успешной.

— Марат, у тебя есть детские фото?

— Есть, конечно, — отозвался он. — Но немного. А в чем дело?

— Я хотела показать Ильясу, как сильно вы похожи, но, наверное, глупо было предположить, что ты носишь их с собой.

— Вообще-то так и есть.

— Что, правда?

— Все оцифровано! — усмехнулся Марат.

Я замерла, любуясь его улыбкой, прячущейся в густой бороде. Марат всегда был для меня эталоном мужественности, а сейчас у меня ползли мурашки при взгляде на него.

— На «облаке» есть фото. Сейчас покажу, — пообещал Марат и начал искать в своем телефоне фотографии.

Поневоле я придвинулась ближе.

— Но там немного… Мои родители нас в студии снимали.

Марат протянул мне телефон.

— В какую сторону листать? — спросила я, замерев.

Мы прежде никогда много не говорили о своих семьях, эти разговоры оставались за кадром нашего бурного, страстного романа.

— Влево листни.

Я улыбнулась, увидев маленького Марата на фото — одного и рядом с родителями… Потом еще фото, где на руках у пары совсем крохотный сверток, наверное, то был Шамиль, а Марат стоит рядом.

— Вы с Ильясом так похожи! — удивленно сказала я. — То есть, я это сразу поняла, но сейчас…

— Теперь ты понимаешь, как глупо выглядели твои попытки сказать, будто он не мой сын?

Я кивнула и позвала Ильяса, сказав, что хочу показать ему кое-что. Сынишка с любопытством заглянул в телефон и, увидев фото Марата в штанишках и рубашке, заявил:

— Это я.

— Нет, это не ты. Это твой папа, когда был совсем маленьким. Вот смотри… Это папины фото, а это твои, — я достала свой телефон, загрузив галерею. — Вы очень похожи.

Ильяс призадумался, посмотрел на Марата, снова на фото, потыкал пальчиком в экран, на детские фото Буйного, и спросил:

— Где борода?

— Вырастет позднее, — пообещал Марат серьезным тоном.

Но мне показалось, что он с трудом сдерживался от смеха, а Ильяс тем временем, попросился в туалет и мельком взглянул на себя в зеркало в ванной комнате. Вернувшись в зал, он снова начал возиться с паровозиками.