– Платаны, – подсказала Веда.

– Да, они! Домик даже можно поменьше, чем этот.

– А сударь Эрвин чего бы хотел, если бы мог выбрать себе подарок на праздник рождения? – спросила Веда.

– А ты что, хочешь такой преподнести? – улыбнулся лекарь. – Он еще через три месяца.

– Ну, что вообще вам нравится.

– А я люблю в тавлеи играть, и еще в армады, так вот, хотелось бы мне такие – с фигурками ручной работы, чтобы из кости вырезанные, или из дерева… Раньше такие делали, я в музее видел недавно.

– Ага, в армады… – кивнула Веда и кокетливо добавила: – Я просто так спрашиваю!

– А я просто так и отвечаю.

– А тут один мой приятель – зодчий, он всё рассуждал да рассуждал о том, что лучший подарок – это общение с приятным человеком. И вот некая наша с ним общая знакомая взяла, повязала себя праздничным бантом, и подарила на праздник – мол, вот, общайся. Вот казус был -что с таким подарком можно потом делать…

– Ой, да кто бы подарил, а что делать – сообразить можно! – возразил лекарь.

– Дело за малым! – пожала Веда плечами. – Остается выяснить, какое общение ты считаешь приятным, сударь Эрвин.

– Компания, в которой нынче мы отдыхаем, меня вполне устраивает!

– Сударь Эрвин, кажется, хотел сказать, что особенно ценит в собеседнице ум и доброжелательность? Или даже уже говорил такое недавно? – уточнила Николь.

– Да… Верно. Может, и говорил, но не сейчас.

Разговаривая так, они свернули с подъездной дороги на небольшую тропинку и шли теперь по ней.

– Что-то мы далеко отошли уже, а ты же хотела торговца встретить? – вдруг вспомнила Николь.

– Я? Да, но Карина с Петрой, наверное, ближе к дому сейчас?

– А они вспомнят?

– Уж Карина точно вспомнит. Она же не озабочена тем, чтобы непрерывно поддерживать беседу!

– А Петра, значит, озабочена? – улыбнулась Николь.

– Кажется, да.

И они пошли дальше. Тропинка сначала свернула в сторону, потом вывела их на другую, и вот, версты через полторы, они увидели перед собой, в небольшом распадке между двух увалов, избушку. До нее было саженей триста. Рядом стоял какой-то навес, стояла небольшая четырёхколесная повозка без лошадей.

– Что же тут? Нам что-то про охотничью заимку говорили! – вспомнил Эрвин.

Оказалось, что избушка обитаема, есть в ней следы пребывания людей, включая и теплую еще золу в печи, и различные вещи в горнице, отсутствие пыли и завернутый в тряпицу не черствый еще хлеб, лежавший на большом деревянном ларе. Но сейчас здесь никого не было. Мужчина и обе девушки вышли на воздух.

– Охотятся, наверное, – предположил Эрвин. А вот Веде на заимке не понравилось.

– Как-то мне не по себе, – призналась она. – Вдруг они тоже пропали, как тот Тюпа?!

– С чего ты, вообще, это взяла? На охотничьей заимке, знаешь ли, живут охотники. Они, представляешь, часто уходят охотиться! – напустилась на нее Николь.

– Я просто, наверное, приключенческих романов начиталась. Там встречается такое: место уединенное, и там… Заходишь в заброшенный домик, а там – мертвецы!

– Читаешь всякую ерунду, – поморщилась Николь.

– А ты что читаешь? – спросил Эрвин. Они стояли в десятке шагов от крыльца, не зная, в какую сторону направиться.

– Я перед отъездом дочитывала сочинение арагойского литератора Арминорета «Изумруды в пыли».

– А что это? О чем?

– Это… Философское рассуждение о взаимоотношениях мужчин и женщин, о природе женской и мужской привлекательности, о чувствах, написанное в форме такой длинной – длинной притчи.

– Ничего себе! – удивился Эрвин. – Расскажешь потом?

– Имеете в виду, мастер, чтобы я дала вам эту книгу прочесть? Потому как не сумею так полно пересказать.

– Я не прошу в деталях. Мысли какие-нибудь интересные…