Саша был уже на берегу. Павлик помог Вадику выбраться, следом вышел из воды сам. Плота уже не было видно. Видимо, его быстро отнесло дальше. Туда, за пороги…

Мальчики помолчали. Потом Саша робко и невнятно начал оправдываться. Позже, прокручивая эту ситуацию в голове, Вадим удивлялся самому себе, почему он не наорал на младшего брата, не ударил его. Скорее всего, отходил от шока. Не мог он сразу обвинять брата. Сам виноват. Нечего было начинать это путешествие.

В лагерь они вернулись только к ужину. Попало им нормально. Начальник лагеря грозил отправкой в город, но обошлось. Потом, уже осенью, Вадим начал замечать, что поведение Саши изменилось: он стал каким-то более серьёзным и внимательным по отношению к старшему брату. Исчезло какое-то заискивание, копирование. Или ему так показалось. Вадим не знал.

– Ну что, как ты? Скучаешь? – Саша пересел обратно к Вадиму.

– Да нет, нормально всё. Может, поедем? Я буду ещё в городе, заеду потом к Марине. Сейчас как-то не очень удобно общаться. Ей надо принять…принять вот это всё… – Вадим посмотрел на сидящих. Люди уже выпили и, как это обычно бывает, начали общаться между собой. Где-то даже слышались смешки. «Люди остаются людьми, – думал Вадим. – Смерть, пусть даже очень хорошего знакомого, всегда уступает место повседневности. Жизни. Они ведь ещё живут».

– Да, давай двигать отсюда. Ты прав. Пойду, попрощаюсь с Мариной и её мамой, – услышал он голос брата.

Саша двинулся вдоль столов. Вадим заметил, что люди начали понемногу расходиться, хотя некоторые, выходя на улицу с раскрасневшимися от алкоголя лицами, покурив, возвращались обратно. «Как обычно, начали с печали, а продолжают, как заурядный банкет»,– подумал Вадим. Он увидел, как Марина, привстав со стула, разговаривает с Сашей. Потом, заметив Вадима, знаками показала ему – позвони. Вадим решил подойти.

– Марин, поедем мы уже. Давай послезавтра заскочу, перед отъездом. Там спокойнее будет, сейчас здесь суета сует… Хорошо, Марин?

– Да-да, всё нормально. Спасибо, что приехали. Хотя… иначе быть не могло. Давай, Вадик, заезжай, поговорим, может, отпустит на душе, – Марина опять беззвучно заплакала.

На улице совсем стемнело. «Хотя для Питера, – подумал Вадим, – это, скорее не темнота, а какая-то глубокая серость». Февраль был не сильно морозным, высокая влажность давала о себе знать, опять холодная вата начала проникать сквозь небрежно завязанный шарф. Братья шли к машине, когда сзади кто-то окликнул Сашу. Обернувшись, увидели Джерри, быстро шагавшего к ним.

– Друзья, давайте созвонимся на днях. Продолжим общение. Всегда интересно поговорить с предпринимателем из глубинной, так сказать, России. Да и политические фигуры тоже интересуют, – Джерри улыбнулся и дотронулся рукой до плеча Саши.

– Конечно, Джерри, времена такие, надо знать ситуацию и настроения, верно? – Саша тоже начал улыбаться. Только улыбка эта показалась Вадиму неестественной.

Сели в машину. Молчали. Вадим вдруг опять ощутил прилив усталости, подумал: «Чего это я? Надо энергичнее, бодрее смотреть на всё, что вокруг. Ну да, Павлик умер. Все умрём, как говорится. Конечно, всё это так неожиданно… потому и страшно. Но надо дальше идти, дальше…Что у меня там в конторе? Просил сегодня до десяти вечера не беспокоить, послушные какие все… не беспокоят».

Вадим начал думать о конторе. «Конторой» он называл офис, который они арендовали в центре Архангельска. Старый, дореволюционной постройки дом по Троицкому проспекту, где, как рассказывал ему местный краевед, до 1909 года была контора купца, поставщика пушнины. Потом, как утверждал тот же краевед, в этом доме в Гражданскую войну был штаб американского экспедиционного корпуса. Дом с большой историей оказался. Вадиму всегда нравились такие дома. Дома и вещи. Ему нравилось, что за каким-то обыденным, вроде бы предметом, может стоять большая история. Связь времён.