– И так усилили. А совсем без дозора нельзя – мало ли что.

Я не смог ничего на это возразить, так что молча отвинтил крышку и сделал пару глотков чая. Его гонят из единственных растений, свободно растущих сейчас – водорослей. Их выделяют из лишайников, высушивают и потом заваривают. Вкус, как понимаете, мерзкий до жути, особенно по сравнению с довоенным, но пить можно. Новые поколения давно уже привыкли к этой дряни. Однако у него есть черта, характерная и нормальному чаю – его уют. Отхлебнул немного напитка у костра с верными товарищами, почесал за ухом сторожевого пса – и жить уже не так страшно. Если это, конечно, можно назвать жизнью.

– Ну, давай, Тёмыч, рассказывай, как жизнь, чего нового в мире?

– Знаешь, Савельич, – обратился я к старому знакомому, – я последние полтора десятилетия оседал на соседней базе, батрачил потихоньку, зарабатывал на корку хлеба с солью. Так что не слишком я в курсе последний новостей. Я надеялся, что вы, товарищи, со мной информацией поделитесь.

– Да какое там! – вспылил главный, всплеснув руками, – сидим тут, как в бочке с навозом, все торговые пути теперь мимо нас проходят, сталкеры избегают, не говоря уже про переселенцев. А сталкеров сколько не возвращается! На днях буквально нашли Серёгу. Синий, как сучий снег.

– Лёх, спокойней. Не надо впадать в уныние. Скоро всё наладится, сам же знаешь. После черной полосы всегда идет белая, – один из патрульных сделал попытку в психолога.

Командир опустил взгляд, сложил руки на груди и устало уставился на догорающий костер.

Я неловко посмотрел по сторонам, отхлебнул, скривившись, немного чая и попытался уйти в свои мысли. Как назло, в черепной коробке стояла звонкая тишина, сквозь которую мысли лезть никак не хотели. Так что было принято решение попытаться завести диалог.

– Савельич, а чего ты вдруг осесть решил, в патруль выйти? Ты ведь сталкером от бога был, мы с тобой сотни километров пустошей вместе прошагали целёхонькие.

Он ничего не ответил, лишь слегка поёжился и опустил голову. Было непривычно видеть его таким сконфуженным, ведь он всегда был мужиком суровым, хорошего роста для нынешних времен, широкий, сильный, что твой медведь, рельсы в руках разве что не гнул; мозгами тоже не обделён.

– Сань, давай, не жмись. Ты ж меня знаешь. Если что серьезное, я помогу чем смогу, – ободряюще улыбнувшись сказал я.

– Да, давай, расскажи, – поддержали хором остальные.

Савельич окинул нас пустым взглядом, встрепенулся и, несколько натянуто улыбнувшись, согласился.

– Пёс с вами.

* * *

На улице стояла, как оно обычно и бывает, ледяная ночь. Я возвращался с очередной ходки в мертвый город. Несмотря на прокусанную ногу, рейд прошел весьма недурно – добытого добра хватило бы на месяц-другой беззаботной жизни. А нога сама заживет скоро, главное, что обработал по технологии.

Я был в рейде около трех дней, что, сами понимаете, весьма немало даже для опытного ходока. Запас воздушных фильтров не бесконечный, да и пища с водой тоже. И так пришлось бы под капельницей лежать, вымывать дрянь всякую из крови. Но уж больно богатое место я нашёл, никак не хотелось оставлять его. Всё-таки спустя полтора века вылазок людей в города сложно было там что-то полезное найти. Но мне удалось, чему я был несказанно рад.

Дом мой был в подземном убежище, живущем за счет счёт питьевой воды. Повезло – родник пробился прямо на нижнем уровне. Ну а также за счет выращивания водорослей в сырых помещениях. Народ не бедствует, но и мясом, так сказать, каждый день не питается. База та на окраине региона, посреди пустошей, километров двести отсюда. Словом, ничего необычного.