И все же, какой бы оглушающей ни была многоголосица вывесок, она тонула в гвалте, гомоне и грохоте, которые производили люди. Когда-то Стрэнд представлял собой солидную улицу с респектабельными домами; задние фасады их смотрели на туманные воды Темзы. Однако уже давно, задолго до Великого пожара, уничтожившего девять лет назад самые отдаленные районы – Истчип и Чипсайд, – Стрэнд пал под натиском торговцев всех мастей.

Теперь здешний воздух был наполнен омерзительной вонью, шедшей из сточных канав и канализационных труб, а от беспрестанного грохота колес о булыжники мостовой и ругани кучеров закладывало уши. Прибавьте к этому выкрики уличных торговцев, перекрываемые воплями зазывал, расхаживавших перед каждою лавкой, и вы в полной мере ощутите колорит Стрэнда образца семнадцатого века.

– Ткани, сэр! Вы пощупайте – бархат, ни дать ни взять! Но на три четверти дешевле!

– Чистейший уксус! Прозрачный, как слеза младенца!

– Медные горшки, железные горшки, чайники, сковородки – чиним все!

– А борделя лучше, – орал тем временем лорд Джордж в ухо своему спутнику, – я в жизни не видал! Мамаша Кресвелл знает свое дело, дай ей Бог здоровья!

– Что?

– Истинный храм Венеры, клянусь! Там тебя… Ник, черт побери, смотри, куда идешь! В канаву хочешь свалиться или под колеса попасть? Так вот…

Они шли уже довольно долго. Выйдя из дома, оба направились на запад по Пэлл-Мэлл, миновали длинную живую изгородь, опоясывавшую Весенние сады, свернули на юг и оказались на открытой площади, где сухая земля была сплошь изрыта солдатскими сапогами.

– Да что с тобой, Ник? – не выдержал Джордж.

Поведение приятеля начинало его беспокоить. Фэнтон то и дело останавливался и медленно крутил головой по сторонам, при этом взгляд его был совершенно остекленевшим. А временами он открывал и закрывал рот, произнося про себя названия строений, которые казались ему смутно знакомыми.

Когда они подошли к конной статуе Карла Первого, Джордж положил руку на плечо Фэнтону и задумчиво произнес:

– Проклятье. Ты будто перебрал кларета. Но ведь я сам видел, что перед выходом ты ничего не пил.

Фэнтон отмахнулся от него, указывая рукой на север:

– Там Королевские конюшни, где квартируют солдаты, верно?

– Ну да. Оттуда вечно доносится барабанный бой, ты сам его не раз слышал.

– А восточнее – церковь Святого Мартина-в-Полях?

– Что же еще? Слушай, Ник…

– А на юге, – перебил его Фэнтон, поворачиваясь на месте, – Кинг-стрит. Слева от нас…

Он протянул руку к длинной веренице кирпичных зданий между Кинг-стрит и набережной, наполовину скрытых в облаках серого дыма.

– Дворец Уайтхолл, – сказал Фэнтон и взмахом руки указал на противоположную сторону. – Справа, за железной оградой, личный сад короля, а за ним – Сент-Джеймсский парк.

– А какой еще? Ник, его же видно с твоего заднего двора!

Фэнтон, казалось, ничего не слышал. Он зачарованно смотрел на квадратную башню, сложенную из красных, синих и желтых кирпичей, на каждом углу которой вертелся флюгер. В центре башни зияла огромная арка – проход в Вестминстер.

– Гольбейновы ворота. – Фэнтон медленно повернулся. – А на юго-западе, скорее всего, Весенние сады.

Джорджа откровенно забавляло его поведение. Если Ник притворяется, будто не знает, где Весенние сады, дело вовсе не в том, что бедолага рехнулся. Это лишь означает, что он пьян – и пьян в стельку! Придя к этому умозаключению, Джордж был готов расхохотаться.

Как вдруг…

– Умоляю, не смейся надо мной, – попросил Фэнтон, до того бледный, что Джордж опешил. Облизнув губы, он бросил взгляд на восток, в сторону Нортумберленд-Хауса, Биржи и Стрэнда, потом развернулся, наклонился, взял немного земли у подножия статуи и задумчиво просеял ее сквозь пальцы.