Опоздать на половину пары, а затем заявиться, как к себе домой — вполне в стиле Булатова. А еще только этому придурку могло прийти в голову потеснить Веру, нашу старосту, к которой я подсела за одну парту, и развалиться на соседнем стуле, не забыв при этом напоследок сверкнуть соблазнительной улыбочкой.

— Теперь я учусь в твоей группе, — и контрольный в голову, — ну как? Достаточно наглядно, или тебе еще как-нибудь показать, что ты круто недооцениваешь силу денег и моей фамилии, Ва-а-ря?

— Папулей будешь до седых волос прикрываться?

Его передернуло. Резко почерневшие глаза полыхнули, а голос зазвучал с надрывом.

— Совсем сбрендила?

Топать по чужим болевым точкам я точно не собиралась, поэтому спешно заверила:

— Прости. Я не это хотела сказать.

— Ладно, — вдруг огрел милостью и вытащил из сумки огромную папку с вложенными листами, — напиши за меня лекцию, и забыли.

Звучало неплохо. Я все равно не взяла с собой ни одну тетрадку, так как собиралась зайти лишь в ректорат, да и устраивать очередную сцену на потеху одногруппников не планировала. Достала ручку, прислушалась к монотонному голосу и чернилами вывела первое предложение. Почему-то возникло ощущение, что я портила его идеальные листы. Да и темы были какие-то мудреные. На стикере названия предметов — таких у нас точно не было.

Видимо, Булатов решил не заморачиваться и продолжил вести папку, которую исписывал еще в своем коронном МГУ. Рассчитывает так быстро вернуться обратно?

— К слову, — внезапно зашептал назойливый сосед, — я слышал ваш разговор с ректором.

Замолчал, дав минуту на осознание, но мне бы и секунды хватило, чтобы понять, что это… абзац!

Рука дрогнула, ручка по инерции дернулась вбок, прочертив некрасивую, прерывистую линию, а рядом раздалось недовольное цоканье. Я откашлялась, уже забив и на лекцию, и на косые взгляды, таранящие затылок.

— И что?

— Не хочешь к нашему уважаемому Михаилу Аркадьевичу прислушаться?

— В каком это смысле?

— Соболева, не тупи, — раздражение снова заклубилось в воздухе, сгущая атмосферу, — у тебя болеет кто-то, а грудь всё равно колесом? Гордыня не душит?

Ох, вот оно что.

Я хохотнула, подозревая, что схожу с ума. Враги теперь тылы прикрывают?

— И? — цинично улыбнулась. — Помощь предлагаешь?

— Не бесплатно, конечно.

Разумеется.

Унизительно всё это выслушивать и в то же время ощущать, как червячок волнения тревожно зашевелился, поднял голову, понадеялся на подарок судьбы.

Но Булатов был кем угодно, только не подарком. Собственно, он и не скрывал.

— На своих условиях.

— Исключительно по доброте душевной? — хмыкнула в ответ на белозубую ухмылку. — Ты даже не знаешь, сколько денег нужно. И на что я их потрачу, по сути, тоже не знаешь. Может, я наплела с три короба и просто заколебалась учиться?

— Вряд ли. У тебя мордаха слишком честная.

Разговор зашел в такую далекую степь, что меня стрельнуло любопытством.

— И что ты хочешь взамен?

— Ничего преступного. Запишем на тебя один бизнес, подпись поставишь и все.

— А почему ты…

— Будешь много знать, врагов наживешь, — тут же отрубил, пресекая любые вопросы.

— И не боишься, что я с твоим бизнесом что-то сделаю? — сдержать сарказм даже не пыталась. Ну какой из мажора бизнесмен? Небось в жизни ни разу не работал.

— Не доросла еще. Зубы пообломаю.

Я промолчала. Интересный разговорчик вышел, но пора прекращать. Разряженный воздух сгустился, накаляя обстановку, а в голове молотом, как на пластинке, бился грубый голос. Умел же он угрожать.

Остаток лекции я исписывала листы. Чисто механические действия приятно успокаивали, так что к концу пары я перестала вздрагивать и взяла себя в руки. Ну, пошутил Булатов. Неудачно правда, однако я и раньше подозревала, что у него отвратное чувство юмора.