Он заторможенно кивнул, и я тут же рванула к второй лестнице. Сжатые костяшки пальцев и вспыхнувшая лава в прищуренных глазах Макса подсказывали настроение моего мучителя. Он был мрачнее тучи, губы кривились лишь по привычке.

Не с той ноги, что ли, встал?

Поняв, что просто так от Булатова не отделаться, я притормозила. Ледяной взгляд, таранящий затылок, действовал на меня как детонатор. Так и хотелось взорваться.

— Чего тебе?

Мы отошли на приличное расстояние, но, походу, Максу этого было мало. Он дернул меня за локоть и потащил на лестничную площадку. Науськанная горьким опытом, я не сопротивлялась. Все равно силы не равны.

— Кто этот рыжий? — жгучие всполохи злости перекосили высокомерное лицо. — Парень твой?

Для верности прижал к перилам, чтобы зря не брыкалась.

— Не твоё дело. Дай пройти, наконец! Я спешу.

— У тебя сейчас пара на втором, — ничуть не скрывая, что изучил мое расписание, он деловито забросил удочку, — и ты уже опоздала, так что можем не торопиться.

8. Глава 8

Я держала эмоции под контролем. Честное слово, силой мысли развеяла по ветру последние искры чувств, вернулась в обманчиво-равнодушное спокойствие, через которое не пробиться. Толще льда. И вот — один пронзительный взгляд, пара наглых рук и слишком болтливый язык мгновенно нашли брешь, а за ней пошла трещина.

Так я и распадалась под крепким давлением, сотрясающим воздух и пронизывающим электрическими импульсами, что ранили кожу. В прямом смысле было больно дышать, потому что это кислород на двоих, прыжок в пропасть с одним парашютом.

Ну почему? Где мое чертово везение опять шатается, раз я не успела избежать столь опасного внимания?

— Ты выиграл, Булатов, — непослушные губы растянулись в призывной улыбке. Мол, пора откупоривать шампанское, дорогой, — больше меня не увидишь. Надеюсь, ты успел сделать ставку?

Вздернутый подбородок, поджатый рот и яростно раздувающиеся крылья носа заменили всякие слова. Голубые глаза затянулись поволокой сомнения, на резко очерченных скулах заиграли желваки. Казалось, пристальный взгляд высасывал не то жизнь, не то душу, искал ответы и находил лишь пустоту. Как гладь безмятежного озера — ни одного колыхания.

— Я поставил на то, что ты не уйдешь, — чересчур смелое. Совсем ненужное, — что ты не проиграешь.

Любой другой человек бы стал задавать вопросы, интересуясь, что такое произошло, раз за твердолобым упрямством последовало смирение. Любой — но не Булатов. Он просто знал, что бесполезно рассчитывать на откровенность. Цеплялся только за исход и снова вводил в ступор.

— А я очень не люблю терять свои деньги, рысьеглазка. Особенно проигрывать.

О да. Про чумовое эго я вкурсе. Мог бы и не напоминать.

Проигнорировав легкое покалывание, коснувшееся спины, я негромко спросила:

— И кто тогда из нас проиграл?

— Вот это мы сейчас и выясним.

Тепло чужого тела исчезло, пропала тяжесть, но придавило другим — взглядом. Красноречивым, излишне прямым и сканирующим. Тут же захотелось спрятаться, закрыть лицо, чтобы не обнажиться, не дать влезть под кожу. У таких, как он, безумно острые зубы — протянешь руку, откусит по локоть.

— Ну, беги, — поторопил Булатов, — а то я решу, что тебе и так все нравится. И передумаю.

Меня и правда можно было превратно понять. Стояла, распахнув глаза, и спокойненько себе таращилась на парня. Подстрекала. Но я ведь всего лишь хотела узнать, что стояло за этим его «вот это мы и выясним»…

Опомнившись, я втиснулась в проем, напоследок поймав противную усмешку, и, не скрываясь, побежала на третий этаж. Где-то на периферии мелькала мысль, что ситуация какая-то двусмысленная, и намеки Булатова вряд ли приведут к чему-то хорошему, однако зацепиться за нее я не успела. Помедлила лишь у двери, вогнав ногти под кожу от беспокойства и тихонько постучавшись.