Стефан издает смешок, и они отбивают кулаки. Очевидно, Стефан очень рад, что Гейдж подыграл ему с прозвищем.

Я сурово смотрю на своего давнего друга, а теперь врага.

– Мужик, у тебя нет прав использовать это прозвище.

Умник шутливо играет бровями и говорит:

– Это право бармена. Если кто-то делится со мной историей, я имею право ее использовать.

Стефан откидывается на спинку барного стула, закидывает руки за голову и бросает на меня взгляд:

– Слушай, радуйся, что я помог выбрать тебе прозвище, а то был бы каким-нибудь «дружочком-пирожочком».

У меня вырывается стон; я ненавидел это прозвище, которое прилипло ко мне на первом курсе университета.

– Пошел в жопу. Просто. Пошел. В жопу. – С каждым словом он получает еще и средний палец.

– Если только в какую-нибудь упругую женскую, – говорит Стефан с усмешкой.

– Это мы любим.

– О да.

Я бросаю на него взгляд. Мы редко обсуждаем женщин на людях, Стефан особенно держит все при себе. Все-таки это личная жизнь.

Он смотрит на меня в ответ, в глазах понимание.

Мне становится спокойнее. Я и правда очень рад, что он не вкинул «дружочка-пирожочка». На первом курсе группа старшаков дали мне это прозвище, потому что я попал в команду на первом курсе. Мне оно не нравилось, да и «пирожком» я не был. Я всегда был выше и больше Викинга. Когда шутники выпустились, я стал Айсбергом. Вот это подходит стилю моей игры. Никаких эмоций.

Гейдж говорит из-за бара:

– Я могу перейти на «дружочка-пирожочка».

– Можешь почаще к нему так обращаться, – говорит Стефан.

Я потираю уставшую шею и сдаюсь.

– Ладно, можешь назвать как хочешь, убедил, – обращаюсь я к Кейджу. – Можно мне теперь бургер и эль?

– Уже готовим для нашего дружочка-пирожочка, – говорит Гейдж, а потом фальшиво-обреченно вздыхает, наливая из краника эль: – Ну вот! Никак не могу выбрать, какое прозвище использовать.

– От меня это никогда не отлипнет, да? – спрашиваю я.

– Мы не позволим, – отвечает Стефан, а потом заказывает еду для себя.

Минутой позже Гейдж ставит передо мной кружку со сказочным золотым напитком, а Стефану подает стаут[9], потом разворачивается и, видимо, передает на кухню наши заказы. Гейдж старше меня на пару лет, мы выросли на одной улице. Он как старший брат, которого у меня никогда не было. Я счастлив, что он добился такого успеха. Он годами батрачил на бар в Сакраменто, в одиночку воспитывая ребенка после смерти жены. Гейдж всегда мечтал открыть свой бизнес, а теперь его новая точка привлекает кучу людей. Не могу не порадоваться за него.

Он возвращается и гордо осматривается: повсюду спортивный инвентарь, дорогое темное дерево, кожаные диваны, медная посуда. Место получилось молодежное. Если гость не хочет смотреть матчи, может поиграть в пинг-понг или пул. Каждый найдет чем заняться.

– Неплохо, да? – говорит Гейдж.

– Более чем, – отвечает Стефан с гордостью за своего бизнес-партнера.

Взгляд зеленых глаз Гейджа встречается с моим:

– А ты тоже сегодня был неплох на льду.

– Спасибо, – благодарю я, чувствуя, как перехватывает дыхание. – Осталось повторить то же самое еще в восемьдесят одной игре сезона.

Стефан ставит стакан на стол и переводит на меня серьезный взгляд. Шутки кончились.

– У тебя все получится, Армстронг, я знаю, – говорит капитан, и я уже не могу сдержать улыбку.

– Спасибо.

Гейдж начинает вытирать стойку и вопросительно кивает на меня:

– Так, ну, победа победой, а как в остальном прошла твоя неделя?

Дел много. Хорошего много, да не все. Решаю пожаловаться.

– Ну, слушай, я встретил в лифте милашку. Пофлиртовал с ней. Потом выяснилось, что мы работаем вместе.

Стефан резко переводит на меня заинтересованный взгляд.