– Но все равно, – Марк качает головой, – вопрос–то серьезный.

– Именно что слишком серьезный, – в моем голосе становится еще больше холода, – я не могла его доверить тому, кто предал.

Лицо Марка на мгновение искажается болью.

– Ты ведь сейчас не про Жанну, да? – говорит он с грустной улыбкой. – Ты про то, что предпочел уйти, не разобравшись.

– Да, совершенно верно, – киваю.

В голосе сталь, а в душе снова скребутся кошки. Появляется дурацкое желание провести по некогда любимой скуле, спуститься ниже, очертить пальцами губы и…

И лучше закончить с этим. Меня ведет не туда. От того, что мы наконец поговорили, ровным счетом ничего не изменилось. И прошлое не перестало быть таким, какое оно есть. А ведь где–то существует Кира.

– Марина, – Марк врывается в мой очередной поток мыслей, – прости меня, – смотрю на него, не сразу понимая, о чем он. – Я знаю, одних слов недостаточно, – он вдруг опускается передо мной на колени и кладет руки на мои ноги. Подозрительно кошу глаза на эти его действия. – И никогда не будет достаточно. То, что сделала моя семья, – он качает головой, – этого не искупить. Но я прошу тебя, не отталкивай меня, позволь войти в вашу с детьми жизнь. Никаких моих родителей, только я. И никакой Киры, наверняка ты до сих пор считаешь, что она мне дорога, но это не так.

– Гхм, – произношу внезапно охрипшим голосом, – в качестве кого войти в нашу жизнь?

– В качестве отца, – говорит он, – и, – Марк на миг замолкает, – друга для тебя?

Друг. Угу.

Разумное предложение. Только почему вместо согласия мне хочется обрушить на Марка шквал из отрицательных эмоций?

31. 31

– Хм, – отвечаю задумчиво, – ну давай попробуем.

– Отлично, – говорит вмиг просиявший Марк, – детки в саду до обеда? Я с тобой посижу, заберем их вместе.

– З–зачем вместе? – аж заикаюсь от удивления. – Давай обменяемся телефонами и спишемся как–нибудь, организуем встречу. Ой, номерами ведь уже обменялись.

– Какая организация, Марина! Я столько лет пропустил по вине, – начинает он и замолкает. – Не будем про вину. Она у всех есть.

– Особенно у предателей, да? – произношу зло.

Что вообще происходит? Я не обязана перед ним тут распинаться. Поговорили, выяснили все и разбежались восвояси!

– Да, особенно у предателей, – отвечает Марк с нечитаемым выражением лица. – В любом случае я проведу этот день с тобой, как бы ты не сопротивлялась.

– А работать тебе не надо? – прищуриваюсь, мечтая о сверхсиле замораживать раздражающих людей глазами.

– Нет, милая, – Золотарев широко улыбается, – не надо. Без меня справятся.

– Что, – притворно удивляюсь, – неужели даже Влад не прибежит с твоим телефоном просить позвонить Кире?

– Нет, – на эту мою фразу Марк мрачнеет–таки, – мобильник у меня с собой. Никто не знает, где я нахожусь.

На это я не придумываю, что еще сказать. В голове вертятся ехидные комментарии про Киру и старших Золотаревых, но стоит ли усугублять. У нас с новым «другом» и без того проблем полно.

Решаю сидеть молча, отвернувшись от Марка. Хочет находиться тут, пусть находится, я его развлекать не намерена. Но проходит буквально полчаса, и я первая не выдерживаю.

– Хватит на меня пялиться, – говорю строго Золотареву, поворачиваясь к нему.

– Я на тебя не смотрел, – отвечает он подчеркнуто равнодушно.

– Конечно, мне показалось, что вот–вот в моей спине появится дыра! – истерично восклицаю.

– Это невозможно физически, – следует прохладное от Марка.

– Так, – поднимаюсь на ноги, – с меня хватит. Я ухожу за детьми.

И буквально вбегаю в здание детского сада, оставив Золотарева на улице. Нечего ему идти за мной, столько времени скрывала нас, а тут за один день все карты наружу. Хотя бы группу детей оставить в тайне, хотя узнать ее ему и самому не составит труда при желании. Но все равно, хоть что-то, а то останется только Владислава Германовича сюда позвать.