— Если вдруг окажется, что ты на самом деле шлюха, эскортница или проститутка, я сверну тебе шею и выброшу в лесополосе. Потому что я ненавижу всю эту шваль.

Клим давит пальцами на щеки, причиняя боль, другой рукой забирается в трусики. И целует, жадно всасывая мои губы, кусая их, чувствую привкус крови, он бьет по рецепторам, и мой мир переворачивается с ног на голову.

Сзади другой мужчина, его руки на моих ягодицах, а губы скользят по шее. Наглые пальцы Шахова проникают во влагалище, охаю, не хватает воздуха, задыхаюсь от эмоций.

Ментально передаю привет отчиму, его прогнозы насчет моей судьбы начинают сбываться. Но у меня нет даже сил дать сопротивление или отпор, он все равно будет подавлен. Бежать некуда, если только разбить лбом панорамные окна с видом на ночную Москву, но такая некрасивая смерть не по мне.

14. Глава 14

Я бы дала всему определение — сумасшествие.

Мое. Их. Наше общее.

В каких ситуациях двое мужчин станут трахать одну девушку, при этом она как бы не против? Забавы ради? Развлечения? Пощекотать нервы? Потешить самолюбие? Но Шахов и Аверин совсем не похожи на тех людей, что делают это с завидной регулярностью.

Впрочем, что я знаю о них?

Да и сопротивлялась я плохо, отвратительно плохо. Нужно было бить по яйцам, как учил Чех, на нем я и отрабатывала те приемы, которыми так ни разу и не воспользовалась. А еще в кадык тыльной стороной ладони и в лодыжку.

Но нет, я стояла как овца, что-то блеяла, а сейчас кусаю губы, сдерживая стоны от того, что происходит на тринадцатом этаже одной из элитных высоток Москва-Сити.

Царапаю кожу на груди Шахова, впиваясь в нее ногтями, причиняя ему такую же боль, что и он мне своим поцелуем. Я закусываю свою кровь терпким алкоголем, понимая, что уже сдалась.

Слабая, безвольная, голодная женщина, но, скорее всего, только так я могу отвлечь их от расспросов и не дать узнать о сыне.

Ну, так решили моя глупость и наивность.

А по сути, это было фиаско.

— Да сними ты уже это все с нее, а то порву!

Дают глотнуть воздуха, Шахов не сдержался, порвал белье, разорванные трусики вместе с колготками болтаются на щиколотках. Четыре руки шарят по телу, они гладят, давят, сжимают, дразнят.

Все вместе делаем несколько шагов в сторону дивана, теперь в губы впивается Марк, повернув меня к себе лицом, а Клим, заставляя прогнуться, проводит пальцами по открытой промежности.

— И чего ты так сопротивлялась и строила из себя хрен пойми кого? Мокрая и голодная кошка.

Я действительно чувствую сама свою влагу, а еще откровенные касания, пальцы мужчины, что натирают клитор. Они то проникают в меня, растягивая, надавливая там, внутри, на какие-то даже мне незнакомые точки, то снова гладят.

Почему до них так никто не пробовал и не умел?

Агрессивно, настойчиво. Это не похоже на нежность. У Шаха нет цели доставить удовольствие, он делает что хочет, никто и ничто не в силах его сейчас остановить.

— Хочу твой рот.

Марк перестает насиловать мой рот языком, давит на щеки, как до этого Шахов. А я кричу, цепляясь за плечи мужчины, он, как и Шахов, уже без рубашки. Закатывая глаза, чувствую, как в меня глубоко и резко входит член Клима.

Он большой, я отвыкла от такого размера, но за этот вечер он еще не раз будет входить в меня, выбивая крики, стоны и оргазмы, которых так давно не было.

— Вот же сука, какая узкая. — Шлепок по ягодицам, Марк удерживает, заглядывая в глаза, ведет с нажимом большим пальцем по влажным губам, опуская меня ниже.

— Хорошо, что мы начали не с разговора, да? Давай, крошка-мышка, открой свой ротик.

Началось.

Началось то, что по определению должно было случиться снова в моей жизни. Я словно все эти годы готовилась к повторному появлению этих мужчин в жизни. К гадалке ходить не надо было, я знала.