Оля пришла первой и, раздевшись, влетела в гостиную. Там она поставила посреди комнаты на пол коричневые кожаные сапоги на белом меху.

– Оля, ты спятила? – заорала бабушка. – Ты зачем сапоги притащила в комнату? Я больными руками квартиру для чего перемыла?!

– Сима Борисовна, так это же я Лене – подарок! Они не с улицы.

– Подарок? Сапоги? Еж твою мать, Оля, а мама твоя знает? Она разрешила?

Бабушка внимательно осмотрела сапоги. Да, добротные, новые. Бешеных денег стоят. Бабушка застыла в немом вопросе с сапогами в руках.

– Конечно, разрешила! Мама и купила! Она спросила: «Что купить Лене?» Я сказала: «У Лены нет сапог».

– Нет сапог? Да, нет сапог, потому что Ленины родители не купили ей сапоги, а старые – стали малы! А мне, Олечка, инвалиду второй группы тоже не на что купить ей сапоги. Так что спасибо тебе и твоей маме! А то так бы и ходила у нас Лена в кроссовках всю зиму.

Оля, наконец, могла обустроиться и начать играть. Она еще принесла мне шоколадку Alpen gold с орехами и открытку, где она желала мне счастья в личной жизни.

«В личной жизни! – покатывалась со смеху бабушка. – Какая у этого шлимазла личная жизнь в семь лет? И, кстати, с таким питанием и не будет никакой личной жизни. Тощая, горбатая, какая личная жизнь?»

Дима Рысаков принес набор: мыло и одеколон в коробочке с олененком Бемби. «Настоящие духи!» – восхитилась Маринка Белкина, открыла крыжечку одеколона и подушилась за ухом. Мы с Олей Незабудкиной сделали тоже самое.

Маринка хотела открыть и Олину шоколадку, но я сразу ее забрала и спрятала в письменный стол.

Потом я раз пять за праздник подходила к столу и проверяла на месте ли шоколадка и заодно пересчитывала остальные подарки.

Бабушка все подарки тоже тщательно изучала, искала цены на обратной стороне и цокала языком.

Наташа Степанова пришла просто с открыткой, которую она нарисовала на клетчатом листке из тетрадки. Бабушка эту открытку хотела сразу выкинуть, но мама на нее укоризненно посмотрела, и бабушка вернула открытку на стол.

Надя Мельникова, наша самая маленькая девочка, которая на улице завязывала себе на шее косички вместо шарфа, пришла и сразу направилась к аквариуму.

Там в прозрачной воде шелестели экзотические водоросли, плавали алые меченосцы и пышнохвостые гуппии, переливались всеми цветами шустрые неонки. Но это только на первый взгляд.

На деле же рыбы постоянно ели друг друга, умирали без причины, чуть только температуры воды опускалась на пол-градуса, вода цвела и пахла, корм плавал на поверхности, чем вызывал у меня аллергию, мотыль извивался черным клубком, растения вяли и покрывались коричневой слизью.

Поэтому, я с некоторых пор к этому аквариуму старалась не подходить. Уж очень велик был риск увидеть очередную рыбу кверху брюхом.

Но Надя ничего об этом не знала. Ей казалось, что в аквариуме царит любовь и покой. Надя простояла у аквариума весь мой день рождения, пока ее не забрали мама с папой.

Дима Данилин весь праздник проплакал, он вообще всегда плакал, и на это уже никто не реагировал.

Вера Афанасьева играла в златогривого жеребенка и ловила Артема Белова с криками: «Мой Артемка!».

Артем незаметно написал на диван в гостиной. Увидев лужу, я сначала подумала, что это могла быть моя оплошность, но платье у меня оказались сухим. А больше кроме нас писаться было некому.

Сережа Земсков, наш единственный толстый мальчик, съел половину сосисок и пюре, которые сготовила к столу бабушка. Я была этому рада, так как боялась, что такую еду никто есть не станет.

Максим Шумилов скромно забрался на маленькую тумбочку в коридоре и там рисовал на папиной газете из туалета шестерки в огне.