Вся компромиссная польза, которую бабушка с огромным трудом выудила из моих одноклассников и их родителей не шла ни в какое сравнение с настоящей пользой, обнаруженной совершенно случайно. Вдруг выяснилось, что родители Кати Петренко имели доступ к дефицитной одежде. Бабушка быстро пошла на контакт, так ей продали под завесой крайней секретности ГДРовские сапоги для меня, но с уговором, что когда я вырасту из них, мы отдадим их Кате бесплатно. Бабушка пошла на эти кабальные условия без единого слова. Бабушка хотела бы, чтобы я дружила с Катей, надеясь, и в дальнейшем получать дефицитные товары из ГДР, но жизнь распорядилась иначе.

Как на зло, Катя, единственная из всего класса мне страшно не понравилась. Она была на год младше нас всех и всегда ходила в школу страшно грязной. К грязи я относилась спокойно, но когда меня посадили с ней за одну парту, она перемазала всю свою половину соплями и незаметно перешла на мою сторону. Я завыла как сирена и потребовала пересадить меня обратно. После этого случая родители Кати отказали бабушке в дальнейших продажах заграничных товаров.

Бабушка смирилась, она привыкла, что дети несут одни разочарования. Однако уговор оставался уговором, родители Кати настойчиво спрашивали бабушку, не стали ли мне малы сапоги. Как же смеялась бабушка и мои родители, когда за ближайшее время Катя перегнала меня на голову, и вопрос с сапогами, вместе с потерявшим силу уговором, снялся сам собой.

Вот так и вышло в итоге, что в нашем классе, даже если и была какая-то польза, извлечь и воспользоваться ею мы не смогли.

К тому же бабушка заметила намного более тревожный момент. В детях я искала что угодно, но только не полезность. А как жить с таким подходом? Бабушка качала головой и хлопала себя по бокам.

Тоска

Потянулись чередой школьные дни. Перетекая из одного в другой и сливаясь в недели и месяцы.

Учиться оказалось не так трудно, как я представляла. Цифры мне давались неплохо, с буквами обнаружились некоторые проблемы. Я совершенно не могла держать в руках ручку, она меня не слушалась. Я шла на хитрость, писала печатными и пририсовывала к ним кружочки и хвостики. Мои уловки раскрывали, подчеркивали странные сооружения красной ручкой.

Но потом и это прошло. Я покорила буквы.

Давал себя знать сколиоз и весь мой врожденный позвоночный набор болезней. Я не могла ровно сидеть на неудобном твердом стуле, страшно болели спина и ноги, я вертелась, приподнималась, смотрела на часы. Боль не давала сосредоточиться, от нее было не скрыться.

Еще я иногда писалась. Ночью у меня это случалось регулярно. Мне просто снилось, что я уже проснулась и иду на горшок. Это у нас называлось: «Пришел Михайло Потапыч». Так вот Михайло Потапыч добрался и до школы. Наша школа не могла похвастаться комфортным туалетом. Кабинки не имели дверей, да и влезать на унитаз я не умела. Тем более, что наши три унитаза находились в таком состоянии, что уборщица к ним даже не подходила. Когда кто-то из девочек решался идти в туалет, следом бежали все мальчики и пытались не дать закрыть дверь. Пять-шесть других девочек эту дверь стерегли изнутри и снаружи. Часто мальчики все же прорывали оборону. Я принимала решение терпеть, и это часто заканчивалось приходом Михайло Потапыча. В нашем классе писалась не только я, а еще Белов Артем. Я как-то умудрялась скрыть эту проблему, став к этому возрасту великим специалистом по конспирации, да и все-таки сказывалось то, что к первому классу я была уже абсолютным вегетарианцем. У вегетарианцев, если кто не в курсе, приход Михайло Потапыча не сопровождается характерным запахом.