– Да, я тоже вижу такое в первый раз. – Сказал Ларс, заглядывая Левину через плечо.

А из-за стен и из-под пола, техники доставали всё новые и новые тщательно упакованные вещи.

– Она не могла пронести всё это на корабль за один раз… – Задумчиво сказал Дьюмен. – Мы прилетели на лонг причал одновременно, все сто сорок человек, и ни у кого не было такого объёмного багажа. В том числе у Салли. Нужно посмотреть запись нашего прибытия на борт.

Техники нашли за потолочным покрытием коробку с разобранным механизмом, назначения которого не знал даже Ларс. При нём оказалась инструкция, несомненно, на английском, но очень продвинутом языке. Множество заимствований, как сказал Левин, сделали его понятным, для любого носителя немецкого, испанского или русского языков.

– Это итсел, служебный международный язык. В моём времени он используется только для маркировки и программирования товаров международного значения. – Сказал Ларс.

– Например, входная панель на «Линейном»? – Улыбнулся Левин.

– Да. Но инструкция это не маркировка, я не припомню, чтобы инструкцию писали на итселе. Дайте взглянуть.– Ларс взял в руки прозрачный пластик, на котором была напечатана инструкция. – Этот прибор называется бислит, используется для связи в пространстве, где невозможно использовать другие виды связи. Принцип работы – установка вакуумного коридора до точки, с которой нужно связаться, по которому беспрепятственно пройдут любые электромагнитные волны. Вы обратили внимания на дату изготовления? Пять тысяч четыреста двенадцатый год. А изготовитель – Производство субстративных бислитов, Шенгария, система Тольмут, Андромеда…

В моём времени до Андромеды ещё не добрались. – Вздохнул Ларс. – Хотя название Шенгария мне знакомо. Секунду. Вот! «Шенгария, небольшой участок спиральной галактики в созвездии Андромеда, где находится сразу несколько пульсаров. Назван по имени первооткрывателя Людвига Шенгара».

– Капитан, я прошу вас срочно прибыть в медицинский отсек. – Голос Керекеша, прозвучал, как гром среди ясного неба, в тишине, которая наступила в каюте Салли Линден.

– Что случилось, Керекеш? – Спросил капитан Дьюмен.

– У Салли Линден странные анализы крови. И она темнеет на глазах.

– Что значит темнеет? – Спросил Левин.

– Становится чёрной, но, ни как наши темнокожие земляне, она чернеет, и становятся невидимы её черты.

Салли лежала на операционном столе, Керекеш уже собирался сделать вскрытие, когда останки почернели. Ещё угадывались очертания человеческого тела, но уже было невозможно различить лица, рук, только волосы остались светлыми, такими, как были при жизни Салли. На глазах изумлённых людей, Салли превращалась в глубокую черноту. Когда Керекеш накрыл тело простынёй, она накрыла стол, как скатерть, словно на столе никого не было. Дьюмен сдёрнул простыню, и все ахнули, на столе остался только плоский абрис, который постепенно становился всё меньше и меньше. Вскоре на столе лежали только волосы Салли.

– Разве она носила парик? – Спросил Левин.

Керекеш побежал в свою лабораторию, и вскоре вернулся, держа в руках пустые пробирки.

– Её кровь испарилась! На предметных стёклах микроскопа то же самое – не осталось ни одного образца тканей Салли. И даже стальной ланцет исчез!

– Вы хоть что-то успели исследовать? – Спросил Дьюмен.

– Да, кровь и срез кожи, который остался на ланцете, когда Салли резала вены.

– Дай посмотреть отчёт.

Когда капитан Дьюмен прочитал вслух заключение Керекеша, в лаборатории снова повисла тяжёлая тишина.

– Слишком много впечатлений, за последние двое суток. – Наконец сказал Левин.