– Я даже не могу толком объяснить. В списках перемешано все подряд: от заурядных «купить овощи» или «заплатить за квартиру» до философских «сделать мир лучше» или «насладиться жизнью». Наверное, эта мешанина нужна для того, чтобы заполнить пустоту. На самом деле, я очень боюсь не оставить следа на земле после своего неприметного существования среди миллионов таких же. Мне хочется быть в сотне мест одновременно, совмещая несовместимое. Я непрестанно задаюсь вопросом: а правильно ли я поступаю? Достаточно ли моя жизнь наполнена смыслом или же я трачу время впустую?

Я замолчал и перевел дыхание, начиная жалеть о том, что вот так раскрыл душу совершенно незнакомому человеку. Не люблю показывать свои слабости, но Вера умела расположить к себе собеседника, и я сам не заметил, как мой панцирь дал трещину. Возможно, виной всему выпитый алкоголь. Знакомое чувство удовлетворения, когда удается найти оправдание своим действиям, приятным теплом разлилось по телу.

Услышав шум позади себя, я оглянулся. Дверь из спальни в коридор была приоткрыта, но в комнате никого не было. Я отчетливо помнил, как закрыл за собой дверь, когда вошел. Вера не шелохнулась и продолжала смотреть на улицу. Стало быть, это она оставила ее открытой.

– О чем ты мечтаешь, Поль? – спросила она, обхватив шею ладонями, чтобы согреться.

Ее вопрос застал меня врасплох. Поколебавшись, я сказал:

– На земле двадцать шесть больших пустынь. Огромных, площадью в несколько десятков тысяч квадратных километров. И я ни разу не побывал ни в одной из них. При этом у меня есть собственная пустыня – двадцать седьмая. В ней я даю волю самым смелым мечтам и желаниям. В ней я всемогущ, и моей фантазии нет границ. В ней у меня нет обязанностей, в ней время имеет совсем иное течение, в ней возможно совершенно все. Это мое тайное убежище, о котором не знает никто на свете, кроме меня. И теперь тебя.

– Спасибо за доверие, – улыбнулась она. – А почему в качестве душевного убежища ты выбрал такое неприветливое место, как пустыня? Почему не какой-нибудь девственный лес или голубой океан?

– Пустыня подразумевает одиночество. Я давно его приручил и сделал своим верным другом. К тому же рельеф пустыни эфемерен. Я могу выстроить самые причудливые замки из песка, но ночью подует ветер, и на следующий день от них не останется и следа. И я смогу начать все сначала. В своей пустыне я каждый день проживаю маленькую жизнь, придумывая новый декор и примеряя на себя разные роли. Там нет стен, нет преград. Вокруг один песок, из которого можно строить что угодно, снова и снова, до бесконечности. Наверное, это и есть моя мечта.

– Человеческая душа всегда жаждет свободы, как бы мы ни старались ее обуздать. Ей нужен простор для вольного полета, точно так же, как нашему телу нужна вода. Это не блажь, это закон природы. Просто у каждого свой путь к гармонии.

Вера выпрямилась, провела рукой по волосам и добавила:

– Мне пора. Было очень приятно побеседовать с тобой. Не каждый день встречаются люди, желающие вступить в разговоры не о погоде.

Чувствуя на себе янтарный свет ее глаз, я ответил:

– Мне тоже было очень приятно. Спасибо, что выслушала меня.

Она сделала несколько шагов к выходу, но вдруг обернулась и спросила:

– Поль, а что, если двадцать седьмая пустыня на самом деле существует?

Прежде, чем я нашелся, что ответить, она растворилась в полумраке комнаты.

Мама умерла, когда мне было пятнадцать. За считанные недели неизвестно откуда возникшая опухоль расправилась с ней и унесла туда, откуда не возвращаются. Однажды сентябрьским утром я проснулся в мире, где больше не было самого дорогого мне человека. В окно нагло светило марсельское солнце, люди продолжали как ни в чем не бывало сновать по улице, у здания почты, как всегда, стояла очередь, а из булочной выходили пенсионеры с багетом под мышкой. Было странно осознавать, что жизнь осталась прежней. Я не знал, как теперь обрести свое место во внешнем мире, когда внутренний был разрушен до основания.