– Поль, очень приятно.

Мы проговорили всю ночь, и, казалось, общие темы никогда не закончатся. Всего через несколько часов после знакомства у меня было впечатление, что мы знали друг друга много лет. А когда мы вышли на общий балкон встречать рассвет, она поцеловала меня, взяла за руку и молча повела к лифту.

Она привела меня в маленькую комнату с аккуратно заправленной кроватью и письменным столом без единой пылинки, закрыла дверь, сняла футболку и обняла меня. Яркое утреннее солнце резало глаза. От той хрупкой незнакомки, которую мне, словно котенка, хотелось обнять в коридоре университета, не осталось и следа. Впервые за много лет я почувствовал себя счастливым.

Восемнадцать лет спустя я смотрел на нее и понимал, что она практически не изменилась.

– Извини, что сорвался, – выдавил я из себя.

В ответ она лишь искоса глянула в мою сторону и снова погрузилась в чтение. Я помедлил и предпринял вторую попытку к примирению:

– Я просто очень устал за последнее время, – Лорен продолжала игнорировать меня. – Ты же знаешь, что я горжусь тобой. Я понимаю, что ты вкладываешь всю душу в свою деятельность, и меня это всегда в тебе восхищало…

– Что тебе надо, Поль? Зачем ты поешь мне дифирамбы? Выкладывай напрямую.

– Мне ничего не надо. Я говорю правду.

– Что это ты вдруг стал таким правдолюбом по поводу и без? Может быть, тебе есть что скрывать? – Лорен наконец оторвала взгляд от книги и села на кровати, скрестив ноги.

– Мне нечего от тебя скрывать, – как можно убедительнее произнес я. Мне показалось, что она немного смягчилась, но при этом продолжала молчать. – Я просто хочу сказать, что нам не обязательно во всем соглашаться друг с другом. У нас могут быть разные мнения и разные интересы, но это не мешает нам жить в гармонии и любить друг друга, разве нет?

– Ты действительно считаешь, что мы живем в гармонии?

Я оставил ее вопрос без ответа. Мне казалось, что моя жизнь ускользала от меня, словно дерзкий зверек, за которым я пытался угнаться, заведомо зная, что проиграл. Будто тот трос, за который я гордо держался, представляя себе, что контролирую ситуацию, выскальзывал из стертых в кровь ладоней и с бешеной скоростью уносился прочь.

– Я потерялся.

– Как романтично звучит.

– Нет, я действительно потерялся. Я должен понять, подумать…

– Что-то случилось? – перебила она меня, и в ее голосе появилась нотка беспокойства.

– Нет, ничего не случилось, – соврал я. – Возможно, мне просто нужно отдохнуть.

– Знал бы ты, как нужно отдохнуть мне, – поднимая глаза к небу, прошептала она.

Ее лицо приняло несвойственное ей выражение безысходности, и мне показалось, что она чего-то не договаривает. Однако, она тут же взяла себя в руки и привычным твердым тоном сказала:

– Будь добр, не отрывайся на детях. Они достойны лучшего. К чему было устраивать сцену?

– Я участвовал в ней не один.

– Да, но начал ее ты.

– Ну конечно, корень всех проблем всегда я.

– Я так не говорила, – повысила тон Лорен.

– Не говорила, – подтвердил я, понимая, что этот разговор ни к чему не приведет. – Если ты не против, в выходные я проведу немного времени один, чтобы навести порядок в голове.

– В эти выходные я уезжаю на конференцию в Копенгаген. И не говори мне, что ты забыл! Я предупредила тебя еще в начале года и сто раз напоминала!

Конечно же, я забыл. Сердце застучало с бешеной скоростью, а к горлу подступила желчь. Мне хотелось кричать, вопить, разносить все вокруг.

– Отвези детей к Малин. Я прилетаю в воскресенье в шесть вечера, могу забрать их по пути из аэропорта, если хочешь.

Я молча развернулся и пошел в коридор.