– Очень интересно.

– А если честно?

Посомневавшись несколько мгновений, я признался:

– Ты же знаешь, мне не близки эти темы. Но ты, как всегда, была на высоте. Я уверен, что аудитория осталась довольна.

– Мне бы хотелось, чтобы хоть иногда ты тоже бывал довольным.

– Слушай, давай не начинать.

– Я ничего не начинаю.

– Я просто честен с тобой, не более. Если тебе не хочется слышать правду, зачем ты тогда задаешь вопросы, на которые заранее знаешь ответы?

– Поль, не при детях!

– Что не при детях? – перешел на крик я. – Наверняка как раз таки дети прекрасно отличают правду от лжи и уж точно предпочитают первое! А, девочки? Вы хотите, чтобы папа врал вам, чтобы сделать вам приятное, или говорил правду?

Лу сидела молча, опустив глаза в тарелку и катая по ней ножом зеленую горошину. Софи удивленно смотрела на нас.

– Поль, прекрати сейчас же, – приказала жена.

– Я обязательно прекращу! Только не знаю, будет ли от этого кому-нибудь лучше!

Я встал из-за стола и вышел на балкон, оставив практически нетронутый ужин. Зажигая сигарету, я заметил, что у меня трясутся руки, и закрыл глаза, моля никотин хоть как-то успокоить мои нервы. Было слышно, как Лу пытается разрядить атмосферу:

– Мам, а ты знала, что чайки могут пить морскую воду? У них есть специальная железа, которая позволяет им фильтровать…

– Не сейчас, Лу, я тебя умоляю!

Когда девочки уснули, я в бессилии упал на диван и включил телевизор. Мне казалось, какой-нибудь веселый фильм поможет хоть на секунду отвлечься. Бессмысленные картинки сменяли одна другую, не оставляя мне возможности сосредоточиться ни на одной из них. Я невольно возвращался к Вере и нашему абсурдному диалогу. «У тебя впереди еще целый месяц. Никто не заставляет тебя принимать решение прямо сейчас. Успокойся, выспись, а завтра все прояснится», – безуспешно внушал я себе, не в состоянии расслабиться. Лорен вышла из ванной, молча прошла мимо и скрылась в спальне. Я долго сомневался, затем встал и отправился вслед за ней.

Она читала какую-то толстую книгу, лежа на кровати, одетая в старую зеленую футболку – ту самую, что была на ней в день нашего знакомства, в последний день уходящего тысячелетия. Человечество предписывало этой дате мистические свойства, хотя, на самом деле, прекрасно знало, что, когда взойдет солнце, утихнет музыка и бокалы шампанского опустеют, мир, как и раньше, продолжит лететь в бездну потребительства и эгоизма. Придумывать волшебство, чтобы заполнить душевную пустоту гораздо проще, чем творить чудеса собственными руками.

Мои приятели устроили вечеринку в общежитии, чтобы достойно встретить так ожидаемый всеми двухтысячный год. По коридорам сновали толпы студентов навеселе, а вахтеры делали вид, что так и должно быть. Я сидел в углу и вяло жевал соленый арахис, разглядывая шумную публику, когда вдруг увидел ее: ту самую девушку, которую однажды встретил в коридоре факультета и до сих пор не мог забыть. Из ее старых кед нелепо выглядывали короткие белые носки, и это почему-то тронуло меня. Она постоянно проводила рукой по длинным волосам, и мне безудержно захотелось тоже прикоснуться к ним. Через какое-то время толпа оживилась, раздались крики: «Десять, девять, восемь, семь, шесть… Ураааа! Миллениум!», – и все начали по традиции целовать друг друга. Я не успел опомниться, как прямо передо мной возникло ее лицо, и она широко улыбнулась мне, звонко чмокая в обе щеки. Видимо, я был до того растерян, что это рассмешило ее.

– Не бойся, я не кусаюсь, – с английским акцентом сказала она.

– Я не боюсь, я так, просто… – я запнулся.

– Лорен, – она протянула мне руку.