Я не знаю, сколько времени я простоял на противоположной стороне улицы, глядя на нее и не решаясь сделать ни шага. Возможно, прошло всего несколько секунд, но они показались мне вечностью. В голове роился миллион вопросов. Вспомнит ли она меня? Не буду ли я выглядеть глупо? Стоит ли мне вообще к ней подходить? И в конце концов, почему я волнуюсь, как подросток? Я собрался с духом и перешел через дорогу, потирая друг о друга мокрые от пота ладони.

– Привет, Поль! Как поживаешь? – с неподдельной радостью обратилась ко мне Вера.

Она помнила меня. Она даже помнила мое имя! У меня пересохло в горле и я с трудом выговорил:

– Здравствуй, Вера.

Заметив мое замешательство, она непринужденно спросила:

– Ты торопишься? Если есть пять минут, присаживайся, расскажи, что у тебя новенького.

– Я?… В общем-то, нет, не тороплюсь. Но, может быть, ты кого-то ждешь? Мне неудобно…

– Если бы я кого-то ждала, я бы не предлагала тебе присесть.

Я снова почувствовал себя крайне неловко и, прежде чем сказать очередную глупость, молча отодвинул стул, сел напротив нее, и мы оба оказались в тени огромного парусинового зонта. Вера задорно облизывала таявшее в ее руке мороженое, не отводя от меня глаз, скрытых круглыми черными очками. В их отражении я увидел растерянного небритого мужчину и невольно отвел взгляд.

– Как проходит твое лето? Чем занимаешься? – спросила она, нарушив повисшую в горячем воздухе тишину.

– Да ничего особенного, неплохо. Был в отпуске, теперь снова работаю. Все как обычно. А ты?

– Тоже хорошо. Вот, как видишь, отдыхаю, ем мороженое.

– Необычный, надо сказать, выбор места для дегустации мороженого. В Стокгольме много мест, где оно куда вкуснее и оригинальнее.

– Ты прав. Но иногда хочется чего-то проверенного, стандартного. – Видимо, заметив тень на моем лице, она добавила: – Ты разочарован?

– Нет, что ты. Не я же его ем.

На самом деле я был разочарован. Я подсознательно выстроил вокруг Веры таинственную атмосферу, приписывая ей качества, которыми она, возможно, не обладала. В конце концов, я ее вовсе не знал и основывал свои догадки на одном-единственном разговоре. И, хотя меня не должно было это волновать, почему-то стало грустно от мысли, что она может оказаться заурядной девушкой, поедающей мороженое в самой популярной в мире сети кофеен. Наверное, она все-таки ездит на серой машине.

– Я не знаю, почему людям так нравятся общепризнанные торговые сети, – будто прочитав мои мысли, сказала она. – Наверное, кроме яркой, умело созданной рекламы, в них есть что-то успокаивающее, надежное. Только подумай: в любой точке мира ты можешь пойти в Старбакс, заказать кофе и булочку и получить такой же вкус, как в кофейне на углу твоей улицы. Разве это не удивительно?

– Нет, это печально. Какой смысл тогда вообще путешествовать? Если не можешь прожить без булочки, которая продается на твоей улице, лучше никуда не ездить.

– Я с тобой согласна. Но большинству людей это нужно. Глобализация разбросала нас по континентам, где очень легко потерять себя. Поэтому мы и цепляемся за любой ориентир, который создает иллюзию надежности. Посмотри вокруг: на террасе практически нет свободных мест, люди стоят в очереди, чтобы получить заветный картонный стаканчик со своим – зачастую неправильно написанным – именем. Некоторые забавляются и называют выдуманные имена, чтобы позволить себе маленькую экстравагантность и прожить мимолетную чужую жизнь.

– Ты хочешь сказать, что все посетители торговых сетей – искатели себя или смысла жизни? – усмехнулся я. – Мне кажется, они просто ищут более-менее приличный кофе по доступной цене.