Мой взгляд скользнул по толпе лиц, таких же серых, как устрицы, которые они жадно поглощали, затем перешел на огромные окна до пола, в которых сквозь сумерки еще можно было различить очертания деревьев в саду и, наконец, остановился на импровизированной барной стойке. Видимо, мне туда. Я обернулся, чтобы спросить у Лорен, что ей принести, но она уже с кем-то оживленно разговаривала. Она не пропускала ни одну из таких тусовок. Ей нравилось быть в центре событий. Она легко заводила новые знакомства и воплощала свои идеи. Ей нравилось нравиться. Мужчины откровенно смотрели на нее, не скрывая своего интереса. Изменяла ли она мне когда-нибудь или нет – я не знал и в глубине души знать не хотел.

С бокалом белого вина я лениво слонялся в толпе, время от времени хватая закуски с подносов снующих мимо официантов. Меня никогда не привлекали шумные вечеринки. Делать вид, что тебе интересны люди, на которых на самом деле наплевать, казалось пустой тратой времени и сил. Меня тошнило от фальши так же, как тошнило от выпитого алкоголя на следующий день, но я всегда отказывался себе в этом признаться.

В юности я исправно напивался до самозабвения с приятелями, чтобы не сойти за библиотечную крысу. При этом меня не покидало чувство, что я делаю что-то не так. Я тихо плелся по жизни, как трактор по проселочной дороге, мечтая стать «Феррари» и гнать по автобану. Где бы я был сейчас, если бы осмеливался менять то, что не устраивает? Уж точно не у Несбиттов.

Поначалу я считал удобной общительность Лорен. Мне не приходилось обременять себя социальными ритуалами – она все делала за нас обоих. У нее был несомненный дар взаимодействия с людьми, которого так не хватало мне. Но со временем постоянное присутствие людей вокруг стало давить на нервы, и мне все чаще хотелось остаться наедине с собой. Это была не просто прихоть, а жизненная необходимость. Однако я не осмеливался сказать ей об этом, поэтому продолжал прятать свои желания под толстую кипу обязанностей любящего мужа.

«Когда-нибудь – уверял я себя, – моя жизнь придет в точку равновесия. Когда-нибудь я буду бегать босиком по утренней росе, построю своими руками хижину, напишу книгу. Когда-нибудь запру весь мир в спичечный коробок, чтобы носить его с собой в кармане. А сейчас? Сейчас у меня дела. У меня семья. Две дочери, которых надо воспитывать. Долги, которые нужно оплачивать. Носки, которые нужно стирать. Уставшее тело, которое каждый вечер нужно укладывать спать. Но придет время и тогда…». Изо дня в день я старательно заставлял себя верить в свое «когда-нибудь», отказываясь слышать, как из глубины души оно отзывалось дерзким – «никогда».

После третьего бокала я наконец отыскал в шумной массе свою жену.

– Дорогой, прости, я совсем от тебя откололась, – оправдывалась она. От нее веяло Мартини, вечерней прохладой и табачным дымом. На щеках из-под редких веснушек выступил румянец.

– Ты курила? – Не то чтобы меня это смутило, а, скорее, удивило, потому что Лорен всегда яро корила меня за эту привычку.

– Нет, я просто стояла на улице, пока другие курили.

Ну да, а мне двенадцать лет, и я сейчас тебе поверю. Меня наполнила легкая горечь от того, что она врала мне без всякой причины, но вслух я лишь сказал:

– Понятно. Тебе удалось пообщаться с кем хотела?

– Да, но еще не со всеми. Я поговорила с Сэмом и в подробностях расспросила его о редакции. Он дал мне пару нужных контактов. Возможно, один из специалистов тоже сегодня здесь, я постараюсь его найти. Оказывается, он муж Мелани, помнишь ее? Она как-то заходила к нам зимой…