Дмитрий согласно кивнул. В пользу такого вывода говорили и четкие линии меток, все буквы хотя и просматривались слабо, но отличались аккуратными, ровными линиями. И наносились не кое-как, не зубилом, а маркером. Это тоже подтверждало, что каждый из двенадцати «умельцев» нес свою долю ответственности, отвечая за конкретную поставленную деталь. Покупатели желали приобрести оружие надежное, а потому требовали законных гарантий. Скорее всего, им не было особой разницы, по чьей именно вине может произойти нежелательная накладка, в любом случае виновником перед ними окажется конкретный поставщик, с которым ведутся все дела и кому отстегиваются деньги. И вот как раз этому самому поставщику и представляется крайне важным выявлять халтурщиков, чтобы знать, кого в случае прокола наказывать. Для этого и введены среди «умельцев» личные метки. А если так, то в изготовлении оружейных деталей присутствует все-таки значительная доля «ручного» труда, ведь сложно предположить, что заводское производство стало вдруг внушать повышенное недоверие у потребителей. Этим, похоже, и объясняется появление автомата с бракованным стволом.

Размышления о метках наталкивали еще на одну невеселую мысль, принимать которую всерьез не хотелось, но приходилось учитывать. Речь шла о возможной причастности к подпольному производству не одного человека из каждого цеха, а двух-трех, в зависимости от числа смен. Зачем требовать от поставщика затворов ставить личные метки, если кроме него эти затворы никто не поставляет? Мысль резонная, что и говорить, потому и невеселая.

– Вадим Михалыч, – Шмелеву бракованный ствол не давал покоя, – если у них такой строгий контроль, то откуда этот непрогретый ствол? Как они не побоялись ущербный «калаш» поставить на рынок? В бандитской среде такие штучки могут жизни стоить.

У Ковалева на этот счет сомнений не было.

– Покупатели наверняка все знали, – усмехнулся он, – автомат им требовался не для изнурительных боев, верно? Оружие бандитам всегда нужно для разового дела, задействованный пистолет выбрасывается после двух-трех выстрелов, ну а автомат – после двух-трех очередей. И потом уже неважно, какой был у него ствол. Сдается мне, что подобных автоматов выявится немало. И оружейникам, и покупателям они выгодны.

– Почему? – вырвалось у Дмитрия, и он с досадой подумал о своей несдержанности.

– Покупателям они наверняка обходятся намного дешевле, – заметил Ковалев, – а оружейникам доставляют меньше хлопот. Скорее всего, эти стволы заводские преступники специально и с легкостью списывают в брак, а то и вовсе в металлолом, чтобы ослабить контроль над ними и посодействовать в продвижении на черный рынок.

Дмитрий тяжко вздохнул. Если начальник прав, а он был прав почти всегда, то оружейная группировка насчитывает не один десяток человек. Побороться придется крепко. Не дай бог, если в деле окажется замешанным какой-нибудь солидный и авторитетный оружейный завод, тогда вообще дело труба, тогда свободно чихнуть не дадут, не то что инициативу проявить. О каждом шаге доклада потребуют. Майор, правда, бывал и не в таких переделках, его подобными прессами не испугать и не остановить, однако лучше было бы выявить какой-нибудь кустарный подпольный заводик с числом работающих не более двух десятков человек и раскручивать спокойно по полной программе.

Майора, как оказалось, занимали подобные мысли. По крайней мере, на такой вывод наталкивал его телефонный разговор с одним из экспертов-баллистиков.

– Виктор, – говорил Ковалев в трубку, – ты у нас большой спец по оружейным заводам и единственный, кто может помочь. Почему шучу? Вполне серьезно говорю. А знать мне нужно название российского оружейного завода, число цехов которого составляет ровно дюжину. Ну, не обязательно двенадцать, но примерно столько. Точно, ты уверен? Спасибо, выручил. Хорошо, загляну как-нибудь. Ладно, бывай.