– Вадим Михалыч, – Шмелев смотрел теперь только на одну фотографию, – а эксперты не могли ошибиться? Может, ствол делался все-таки кустарно, не на заводе?

Ковалев в заключении экспертов не сомневался и робкое предположение помощника отверг без раздумий:

– На заводе, Дима, на том самом, где и все остальные причиндалы.

Дмитрий в недоумении пожал плечами и усмехнулся:

– Известный, видать, завод. Авторитетный. В принципе-то это и лучше, легче будет искать. Сравним «показательный» образец с продукцией всех заводов и найдем. Правильно, Вадим Михалыч?

– Не совсем, – не согласился Ковалев и пояснил: – Для такой экспертизы понадобится уйма времени, да и шум вселенский поднимем, всех оружейников взбаламутим. Нам это надо, как думаешь?

Лейтенант вздохнул и промолчал. И не согласиться не мог, и вместе с тем не понимал, каким же образом вести тогда расследование, чтобы никого не насторожить и не затронуть. Это попросту невозможно, потому что к «калашу» причастны десятки людей, и выход следствия на любого из них не останется незамеченным для других. Ясное дело, оружейники-умельцы засуетятся. И пусть суетятся, это даже лучше, быстрей засветятся.

– Ты обратил внимание на эти метки?

Указательный палец майора упирался в фотографию с изображением спускового механизма, на котором едва-едва просматривалась буква «т». Метки имелись и на других деталях, и все в виде букв, и все разные.

– Да, вижу, – подтвердил Дмитрий, раздосадованный своей невнимательностью. Подобные вещи пора бы уже научиться замечать самому, а не дожидаться, пока начальник ткнет носом. Так и до «неполного служебного» докатиться можно. Однако начальник смятения лейтенанта не заметил, а может, сделал вид, что не заметил, и уточнил:

– Всего меток двенадцать, почти пол-алфавита. Зачем их нанесли, как думаешь?

Дмитрий хотел было пожать плечами на столь непростой вопрос, но передумал. И так до сих пор не высказал ничего дельного, пора изобразить хоть что-то, похожее на раздумья. Толчком для единственной толковой мысли стало всплывшее в памяти недавнее посещение областной типографии, куда Дмитрий ездил за буклетами.

– У них там, Вадим Михалыч, – припоминал лейтенант, – каждый печатник имеет свою метку, по первой букве фамилии. Может, и в нашем случае тоже за каждой буквой значится какой-то мастер? Вроде как личное клеймо ставит.

– Но зачем? – снова переспросил Ковалев. – Для ОТК?

– А почему нет? – на этот раз Шмелев не побоялся повести плечами, потому что зародившаяся в его голове мысль казалась гениальной. – Как раз для ОТК. Только ОТК не заводского, а бандитского. У них ведь тоже есть требования к товару.

И выжидающе уставился на майора. По непроницаемому лицу начальника определить значимость своей версии Дмитрий не смог, но догадывался, что тот заинтересовался.

– Если так, то на этом заводе подпольное производство поставлено на широкую ногу, – предположил майор, – насколько я знаю, каждая деталь изготавливается в отдельном цеху и отправляется в цех сборки. Другими словами, число меток подсказывает, что на нашем заводе имеется ровно двенадцать цехов. Так?

– Так, – подтвердил лейтенант, но все-таки усомнился, – хотя и необязательно двенадцать. Может, кто-то из них ворует детали из нескольких цехов.

Его сомнения на майора не подействовали.

– Двенадцать, – еще раз твердо подытожил тот, – и вот почему. На любом оружейном заводе действует особая режимная система, там каждый цех имеет свои пропуска, из одного цеха в другой чужаку непросто попасть. И уж тем более что-то оттуда вынести. И тем более изо дня в день, в течение длительного времени. Нет, Дима, у этой бригады в каждом цеху имеется свой человек. И дело они явно поставили на поток, а не ради одного-двух стволов.