И глянул на часы. С момента, когда вдребезги разлетелось оконное стекло, прошло около минуты. За это время «самоубийца» уже давно должен был преодолеть расстояние до асфальтового покрытия и приземлиться, поэтому с каждой секундой дальнейшее его нахождение живым и здоровым в кабинете становилось непозволительным. Затяжка времени могла свести на нет ковалевскую задумку, и повторить ее уже никогда не удастся. А вот объяснений с начальством, а то и с прокурором, если Шилов сообщит адвокату о ковалевских методах допросов, майору не избежать. И разбитая рама будет тому наглядным подтверждением. Майор это хорошо понимает, потому и поглядывает на часы. Он сейчас как в цейтноте, и тянуть уже нельзя, и выслушать подсудимого тоже вроде нужно. Вдруг важное что-нибудь сообщит.

– Автоматы тульские, – коротко молвил киллер, словно спеша подстраховаться от последнего движения майора, – туляки нам оружие привозили…

Ковалев уставился на него снизу вверх непонимающими глазами, даже захлопал ресницами от удивления. И догадался:

– Ты решился на показания, Шилов? Я правильно понял? Или подышать еще хочется?

И от окна не отступил ни на шаг. Не полностью, значит, поверил. Или прикидывается.

– Только у меня условие, майор, – вместо ответа попросил подсудимый, – мое имя ни в какие протоколы не вносить и мои признания нигде не упоминать. От твоих поблажек никакого проку, когда меня сокамерники за стукачество на перо поставят.

После этого Шилов выразительно, прямо-таки строго, глянул на оперативников и решился покинуть опасный подоконник. Ковалев ему не мешал, даже поддержал за стиснутые наручниками руки. Подождал, пока недавний «самоубийца» примостился на стуле, и тоже вернулся на свое привычное место.

Кажется, авантюра сработала… Теперь, главное, не показать вида и даже голосом не выдать внутреннего торжества. Подобные вещи Шилов просечет моментально и опять ощетинится. Еще злее станет от нанесенного оскорбления.

– Проблем нет, – после короткой паузы заверил Ковалев и снова сложил в запястьях руки, подтверждая согласие ничего не фиксировать, – говоришь, туляки сами привозили оружие?

Шилов кивнул:

– Да. На легковой машине.

Значит, привозили небольшими партиями.

– Привозили сюда, в Рязань?

– Нет. Они встречались с нашими на дороге, на границе между областями, и перегружались.

Допрос, кажется, приобретал позитивный характер. Чтобы придать ему подобие разговора, Ковалев даже выпроводил помощников. Он тоже понимал внутреннее состояние Шилова, которому лишние уши наверняка давили на психику.

– Где конкретно перегружались?

Шилов замялся, пожал плечами:

– Не знаю. – Он понимал, что подобными ответами улучшить свое положение не сможет, поэтому поспешил добавить: – Последний раз стыковались в Зареченске. Я потому знаю, что тогда у наших движок застучал, и им на выручку две тачки ездили, одна для буксировки, а в другую оружие перегрузили. И я потом слышал, что машины ездили в Зареченск.

– От кого слышал?

Шилов снова замялся:

– Не помню уже. Времени много прошло, да и значения тогда не придал. У нас ведь чем меньше вникаешь во что-то, чем меньше нос суешь, тем лучше.

– Кто отправлял машины?

Ковалеву показалось, что подсудимый преодолел желание оглянуться на дверь, словно боясь быть услышанным кем-то еще. Сказал негромко:

– Вопросами оружия Хан лично заправлял, а кому поручал доставку, не знаю. Из нашей «бригады» к этому делу никто ни разу не привлекался.

Ковалеву не нравилось, что Шилов не назвал ни одной фамилии, и вряд ли назовет, потому что действительно не знает о чьем-либо конкретном участии в оружейном деле. Однако сведения о Зареченске, если они правдивы, могут кое-что дать. Если повезет, конечно, со свидетелями. Времени и впрямь прошло немало, теперь вся надежда только на неординарность ситуации, все-таки буксируемый от Зареченска до Рязани джип мог кому-то броситься в глаза, кто-то, может, обратил внимание на владельцев, а то и на номера. Хотя бы на одну-две цифры.