Майор вздохнул:

– Легко сказать, накроешь. Для этого нужно знать место, время…

– Место я уже назвал, – бойко вклинился в его рассуждения Шилов, будто спеша закрепить за собой важную информацию, – а насчет времени можно покумекать. Ты прикидываешь, майор, что праздник на носу, и скоро ваша контора на усиленное дежурство перейдет. Так ведь?

Ковалеву ничего не оставалось, как подтвердить. Какой в том секрет, если о принимаемых силовиками мерах в канун и во время праздничных мероприятий знают даже в детских садах. Ход рассуждений подсудимого был ему хорошо понятен, но вмешиваться не спешил. Преобразившийся от потрясения киллер тоже нуждался в слушателе, пусть поговорит. Главное, чтоб не возомнил о себе слишком многого и не перестал считаться с гражданином начальником.

– Так, – кивнул Вадим.

Шилов вальяжно вскинул ногу на ногу и самодовольно произнес:

– Мы в такие дни никогда не «работали»… Так что авторитетно заявляю, что встреча произойдет до перехода конторы на усиленный режим. Просек, майор?

Майор просек и запоздало спохватился о «браслетах» на руках «собеседника». Надо было бы снять, когда Шилов решился на признания. Все-таки доверительный получился у них разговор, не для наручников. В следующий раз нужно быть более внимательным, тем более что Шилов этого заслужил. Опять же, если не врет.

Доверительному разговору вознамерился помешать затрезвонивший на столе телефон, и звонили, как сразу определил по гудкам Вадим, по внутренней линии. Возможно, Шмелев или Быков.

Вадим ошибся, звонил дежурный по УВД. Не ошибся он только в предчувствии услышать что-то жуткое, потому что к дежурному по УВД с хорошими новостями горожане не обращаются.

– Вадим Михалыч, – голос дежурного звучал то ли устало, то ли опустошенно, – на улице Дзержинского двойное убийство, звонок был пять минут назад. Сказали, что генерал распорядился направить на место преступления вас. Подробности нужны?

Ковалев покосился в сторону двери, стараясь не показаться подсудимому встревоженным или обеспокоенным. Елки-палки, не успеваешь с одним преступлением разобраться, а тебе на голову новые валятся.

– Не надо, – бодрым голосом отозвался Вадим и притворно возмутился: – Что за спешка такая? И почему опять я?

– Не знаю, Вадим Михалыч, – удивленно отозвался дежурный, но ответа не дождался, Вадим уже положил трубку. Развел руками:

– Жаль, не дали договорить. Придется еще раз встретиться. Где нам лучше продолжить, в СИЗО или здесь?

Шилов покосился на разбитую раму, пожал плечами:

– Мне без разницы. Ты только не забудь про свое обещание, майор. В наших кругах тоже есть понятие о честном слове, и за гнилой базар мы ответа требуем не только со своих…

– Ты о чем? – Ковалев уже настраивался на двойное убийство на Дзержинке, – чтобы все в тайне? Будь спокоен, я своему слову цену знаю.

– И не забудь застолбить за мной Зареченск и прапора, – напомнил Шилов, окончательно решивший побороться за свою судебную участь, – и что я первый про это сказал…

Шилов еще что-то хотел «застолбить» за собой, но ему помешал появившийся в кабинете сержант-конвоир.

Решение Ковалева поехать к месту преступления на улицу Дзержинского не одному, а вместе с помощниками, воспринято было ими с нескрываемой радостью. Для молодых оперативников кабинетная работа представлялась не более чем рутинной волокитой, и нахождение в тесных стенах воспринималось не иначе как перекладыванием разных бумажек с места на место, проще говоря, бесцельным протиранием штанов. Будто они какие-нибудь старые пердуны пенсионеры. Или, наоборот, стажеры практиканты.