Им ведь что-то надо от меня, точно. Или от Адама. А если они как-то причастны?

Играет музыка, доносятся разговоры и смех, тереблю ремень сумки и смотрю на Гену.

Пойду и проверю.

Что у этих близнецов на уме.

- Дай пройти, - проскальзываю мимо Гены. - И отстань. Нет меня.

Он что-то недовольно болтает мне в спину, мне не до этого, коридор, площадка, третий этаж.

Комната за комнатой, торможу и прислушиваюсь у каждой, пока не улавливаю за очередной дверью одинаковые голоса.

Я гляжу ей вслед - ничего в ней нет, а я все гляжу, глаз не отвожу

Брат распаковывает шмотки.

Кидает на стол книжку в мягкой обложке. Мазнув взгядом по изображению усмехаюсь. Копирую голос матери:

- Это не литература, Авель, это дурновкусие.

Пару секунд он тоже смотрит на обложку, там какой-то невнятный боевик про спецназ, брат хмыкает:

- Отвали. И, вообще в доме полно комнат. Давай, до свидания.

Удобнее устраиваюсь на кровати. 

Смотрю телевизор.

Внизу в разгаре вечеринка.

Просто какая-то пляска на костях. Они ничего не знают, конечно, но...

Тру переносицу.

Неожиданно он умер. Адам. Утраты нет никакой, слишком сильна была обида, наверное, для нас с братом его не сейчас не стало, а десять лет назад.

Да и он же как Кощей. Бессмертный. 

Злой чародей, сказочно богат, похитил чужую невесту. Эта девочка не для него рождена, он же понимал, и все равно себе забрал.

- Что с ней делаем? - Авель деловито устраивает рубашки на плечиках. - Там и адвокат прикатил. Код требует. Думаешь, ему те же бумаги нужны?

Жму плечами.

Кто его знает. 

Может быть.

- Надо было сразу спросить, - рассуждает брат. - Не запугивать, и не тащить ее в кладовку. Либо пообещать денег. 

- Она бы не сказала, - зеваю. Перед глазами всё ещё стоит прачечная, и как мы этот цветочек там зажали.

Вздыхаю.

Она мне нравится. Она красавица. И я ее хочу отыметь, и это не странно.

И у нее, правда, красивый голос.

И поет классно, я слышал.

И понимаю Адама, загребущие руки. Он бы не женился, будь она распущенной, она милашка, вот только почему она замуж за него вышла?

Говорить о любви смешно.

- Мы остаёмся здесь потому, что нам бумаги нужны, - Авель закрывает шкаф, оборачивается. - Или другая причина?

Намекает.

Что я положил глаз на хозяйку дома.

- Бумаги, - отвечаю отрывисто. 

Он щурится.

Я тоже. Словно в зеркало смотрю, хотя я и старше на три минуты. Три минуты - это важно.

За три минуты можно если не горы свернуть, то хотя бы убедительно заверить, что сделаешь это.

Авель отходит к столу.

Подцепляет свою книгу. Обложка от боевика, а внутри личный дневник. Он ведёт его каждый вечер, по три минуты, записывает, что его порадовало, и какие у него планы на завтра.

И раньше меня это веселило, в детстве у него были масштабные мечты. Стать президентом. Заселить Марс. Захватить мир.

Но потом, когда Адам развелся с матерью и выгнал ее из дома - нам с братом пришлось содержать семью. После школы на автомойке, грузчиками в магазине, работали везде, где возьмут.

Это меняет цели, приземляет с небес.

Сейчас у нас почти все есть. 

Но и потеряли не меньше.

- Пока ты тянешь, - Авель, изображая адвоката, поправляет воображаемую челочку, - Гена вычистит сейф.

Лежу. Подушки мягкие, пахнут кондиционером, такой же запах стоял в прачечной, когда отшлепали Яну. 

Там в машинках крутилось белье.

Она стояла на коленях, животом на кушетке. Мягкая кожа, розовые ягодицы, твердая двоечка-грудь, я потрогал.

Ей, кажется, почти понравилось.

Черт.

- М-м, - жмурюсь, быстро моргаю. Глаза устали, прошлой ночью не спал совсем.

- Мы себя, как скоты ведём, - Авель закрывает дневник. Поправляет гвоздики в вазе. Наклоняется и нюхает.