– Сиделка, – расплывается в улыбке дед. – Он серьёзно болен, мы не знаем, что с ним. А так как подходить близко к нему боятся, то пойдёшь ты. Мы с друзьями подумали и решили, что кормить, одеяло подтыкать можно доверить только опытной, интересной, стрессоустойчивой девочке около тридцати лет. И как мило, что ты нашлась.

 – Его смотрели врачи? Есть диагноз? – настораживаюсь я.

 Ничегошеньки не поняла. В чём прикол? 

 Сиделка для больного Андрюши, к которому боятся подойти…

 Бл*ха муха!!! Неадекватный псих, за которым я буду ухаживать.

 Не, но это ж лучше, чем в публичный дом к проклятым извращенцам, где затрахают до смерти в первую же неделю. И на органы как-то совсем не хочется расчленяться. Андрюша, так Андрюша. Перспектива сбежать замаячила. Мне только понять, кто и где, и я смогу смыться.

 – Два месяца плена, – предлагает старик и подаёт мне белый конверт.

 Я аккуратно заглядываю внутрь, достаю новенький паспорт, банковскую карточку, водительское удостоверение. Зоя Станиславовна Любимова.

 – Сможешь помочь Андрею и нам, будешь свободна, на карточке большая сумма, стоимость двухкомнатной квартиры в центре Москвы.

 В центре Москвы квартиры бывают разными. Но в любом случае,  мне на первое время хватит. Приходилось не только папины деньги тратить, но и экономить  жёстко.

 – Оставь себе, – продолжает старик. – Будь паинькой, постарайся с Андреем сдружиться. Не паникуй, он не терпит резкие женские голоса, поэтому постарайся говорить тихо. Не пей таблетки, потому что тебе потребуется светлая головушка, нужно понять, чего бы он хотел, почему к себе не подпускает.

 – А меня подпустит? – неуверенно интересуюсь я, пряча в свой портфель выданные сутенёрами документы и карточку.

 Очень надеюсь, что это не розыгрыш.

Хотя очень похоже. Окажется Андрюша Шатун настоящим медведем. Или ещё круче: пустят меня в лес и устроят охоту.

Дед уж очень похож на охотника. По морде видно, что любит жертву найти.

 К бабке не ходи, садюга.

 – Дамку подпустит, – он наклоняется ко мне и тыльной стороной ладони проводит по моему лицу. – Вас же не осталось таких особенных, любой захочет рядом красоту иметь, вкусно пахнущую.

 Я натянуто улыбаюсь старику, не отстраняюсь, но напрягаюсь всем телом.

 – Вы любите карты? – шепчу, глядя в какие-то бездушные, стеклянные глазки деда.

 – С чего ты взяла? – он улыбается и садится на своё место.

 – Вы назвали меня дамкой, – поясняю я, застёгивая халат на все пуговицы.

– Дамка — это особый род человеческих женщин с очень приятным запахом.

 У меня ступор.

Это не я любила передачи про паранормальные явления. Это моя сестра Маруська их в запой смотрела. Но сейчас повеяло такой дремучей бесовщиной, такой пугающей недосказанностью, что волосы на голове шевельнулись.

«Человеческие женщины».

Бл*дь! Где вообще такое употребляется? 

А если не человеческие, то какие?

Вот я не попала в человеческий бордель, окажусь у пришельцев из космоса для экспериментов.

– Вы меня так напугали, – усмехаюсь я, заметив что старик упивается моим страхом.

– Вижу, – он тоже улыбается и даже тихо смеётся.

 Я ж говорю, садист.

Не знаю, что там за Андрюша, но я рада, что пролетаю мимо деда.

 – Ты сильно побледнела, теперь под цвет халатика.  Но красива, Зоенька. Знаешь, что ты невероятно красива?

 – Помню, кто-то говорил. Вроде как мама, – замогильным голосом отзываюсь я.

 – Меня зовут Анатолий Борисович.

 – Очень приятно, – честно вру.

Действие таблеток проходит.

Я оказываюсь в страшной реальности.

*****

Они меня пугают. Серьёзно. Пять здоровых мужиков за столом, и я не знаю, куда девать свой зверский аппетит. Набросилась бы на еду, но, как моя сестрёнка Маруська, клюю из тарелки по чуть-чуть. Потому что на меня пристально смотрят, и мне неловко.