В 70-е годы туареги стали жертвами тяжелейших засух. Их удары были тем ощутимее, что условия существования кочевников к тому времени заметно ухудшились. Исследователь туарежского общества и традиций французский ученый Жак Бюньикур писал:

«Вдоль всей сахело-сахарской промежуточной полосы с течением лет ускорилось продвижение к северу сельскохозяйственных культур и в соответствующей степени натиск скотоводов фульбе на традиционные пастбища кельтамашек. Они же… утратили свои права на пути перегона стад, для них стал труднее доступ к рекам, другим источникам воды»[68].

Исследователь подчеркивал, что во многих странах туареги связаны бесконечными предписаниями и запретами. «Караванные перевозки на большие расстояния затруднены бумажным пограничным контролем. Скотоводам во время перегона скота запрещено перемещаться вместе с семьями, рубить дрова или хворост, владеть оружием, охотиться с собакой или используя капканы… Им нужно иметь административное разрешение, чтобы направиться к выходу соли или для организации крупного торжества», – отмечал ученый.

Туарежские племена стали раскалываться. Какая-то часть откочевывала на юг, где вынуждена была за бесценок продавать скот. Если в результате усилий государственной администрации, международных организаций и миссионеров все-таки удалось спасти от голодной смерти тысячи людей, общество туарегов уже потрясено до самых оснований. Оно ослаблено демографически, разрушено. Касты и социальная иерархия утрачивают смысл существования.

«Травинки, уносимые ветром, вот что мы такое, – говорил ученому один из кочевников в лагере неподалеку от Ньямея. – Куда же он нас занесет?»

Крах этнической культуры, разрушение традиционного образа жизни, распад ее традиционных экономических устоев порождают ситуации, из которых люди вообще не видят выхода. Кроме самоуничтожения.

В Бразилии, где после появления в XVI веке португальцев индейское население сократилось с примерно 5 миллионов до 220 тысяч, внимание властей и общественности было привлечено к волне самоубийств в небольшой этнической группе гуарани-кайова, которая насчитывает всего 7500 человек. Только за 19 месяцев 1990–1991 годов там ушел из жизни 51 человек.

По решению президента республики было начато расследование. Оно обнаружило, что начало кризиса восходит к 70-м годам, когда белые поселенцы принялись вытеснять индейцев с их земель в штате Мато Гроссо дель Сул. Племя оказалось загнанным в резервацию площадью всего в 8 тысяч акров, не имеет достаточных сельскохозяйственных угодий, чтобы прокормить себя. Юноши вынуждены искать сезонную работу на сахарных плантациях и спиртоперегонных заводах, девушки обречены на проституцию в городах. Распад семей делал нравственный климат в племени для многих непереносимым.

Старейшины обвиняли в его бедах колдунов и злых духов. Для изгнания духов они совершали танцевально-песенные обряды, а из соседнего Парагвая был приглашен заклинатель, чтобы обезвредить колдунов. Но древние ритуалы не дали ожидаемого результата, и самоубийства продолжались.

Правительство запретило женщинам и детям покидать резервацию в поисках работы, попыталось прекратить нелегальное производство самогона. Но, подчеркивали информаторы американского еженедельника, «правительство пока что откладывает единственную меру, которая могла бы смягчить напряженность, – увеличение размеров резервации. Племя не может обрести устойчивости без увеличения территории или без уменьшения своей численности»[69].

Многими своими чертами типичным было положение небольшой племенной группы пенан в малайзийском штате Саравак на острове Калимантан. Их насчитывается всего около десяти тысяч человек; они живут охотой, собиранием диких плодов и ягод, перекочевывая с места на место под пологом тропического леса. До последнего времени кроме редких путешественников и исследователей мало кто бывал в тех краях. Но сейчас положение меняется. Лесопромышленники вырубают джунгли, разрушая среду обитания пенанов. В 1986 г. те направили делегацию к премьер-министру Малайзии с просьбой о защите. По сообщениям печати, не дождавшись ответа, они начали устанавливать кордоны на дорогах, по которым вывозилась древесина. Воины, стоявшие в этих кордонах, были вооружены духовыми трубками и копьями