Ленский встретился с предательством друга, которое требовало осмысления. Перед дуэлью последнее желание его «воспламененной души» – было дописать, довести свои мысли до конца. Как Данте и сам Пушкин, Ленский переосмысливает своё существование на металитературном языке. В его предсмертной элегии другой мир – вне дома, вне «мирного порога» предстаёт ему «таинственной сенью» (некое таинственное лоно, лоно мистического пейзажа под сенью дерев):

…………………… гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета…
«Евгений Онегин» (6:XXII)

Уже в этом описании проступает имманентное присутствие потусторонности с её характерной дантовской топонимикой. О принадлежности пейзажа к миру запредельности говорит упоминание реки Леты, которая разделяет миры и делает их непроницаемыми друг для друга.

При этом Ленский испытывает настоящее удовольствие от того, что после его смерти найдётся читатель, и таким образом его слово будет тем мостиком, который соединит его, ушедшего из этого мира, с теми, кто в этом мире останется жить:

«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Всё благо: бдения и сна
Приходит час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход! (6:XXI)
«Блеснет заутра луч денницы
И заиграет яркий день;
А я, быть может, я гробницы
Сойду в таинственную сень,
И память юного поэта
Поглотит медленная Лета,
Забудет мир меня; но ты
Придешь ли, дева красоты,
Слезу пролить над ранней урной
И думать: он меня любил,
Он мне единой посвятил
Рассвет печальный жизни бурной!..
Сердечный друг, желанный друг,
Приди, приди: я твой супруг!..» (6:XXII)

Так писал Ленский накануне своей смерти. Его предсмертная элегия имеет несколько многозначительных строк, которые роднят её с романсом французского поэта Жильбера «Priez pour moi» («Помолитесь за меня»), написанным за несколько дней до его собственной смерти, и в котором умирающий больной Жильбер, готовясь к смерти, вспоминает о своей печальной жизни и просит всех молиться за него:

Je meurs au printemps de mon âge,
Mais du sort je subis la loi…
Ma compagne, ma seule amie,
Digne objet d’un constant amour,
Je t’avais consacré ma vie,
Hélas! et je ne vis qu’un jour.
Жильбер. «Priez pour moi»
(«Помолитесь за меня»)

Как не узнать здесь родной Ленскому язык, здесь можно найти всю знакомую нам из последней элегии Ленского метафорику: и «весны моей златые дни» («printemps de mon âge»), и «прав судьбы закон» («du sort je subis la loi»), и «желанный друг, сердечный друг» («ma compagne, ma seule amie»), и «тебе единой посвятил» («digne objet d’un constant amour»), словом, всё то, о чем довольно завуалированно – «темно и вяло» – писал Ленский накануне своей смерти.

Пушкин, вероятно, был знаком с Жильбером, а также со стихотворением «Le poète malheureux» («Несчастный поэт»), и не только непосредственно по его французскому тексту, но и с переводом этой элегии поэтом Милоновым, современником Пушкина, в сборнике стихов, напечатанном в 1819 году:

О, дней моих весна! куда сокрылась ты?
Едва твой след примечу,
Как сна пленительны мечты,
Вотще лечу к тебе – тебя во век не встречу!
Полжизни, может быть, моей,
В себе ты заключила;
Но ах, жалеть ли мне о ней?
Восход моей зари ты скорбью омрачила,
И скрылась от меня,
Как кроется от глаз предвестник бурна дня,
В туманных облаках померкшее светило!
Но блеск отрадных дней твоих
Еще прельщенное воображенье ловит.
Кто знает, что судьба в грядущем нам готовит?