– Скажу честно, достала ты меня уже со своим нытьем. Была б ты пацаном, давно бы тебе всек!

– А ты всеки! Давай! – не сдавала назад Анька. – Это ты сказал про настоящих рокеров, а сам…

– Тьфу! – отвернулся я. Ну не драться же мне и вправду с девчонкой.

И тогда Шут заиграл популярную песню, Анька тоже начала подыгрывать на гитаре.

И чего она о себе возомнила? Думает, раз умеет трындеть на своей балалайке, так, значит, лучше меня? Ни фига подобного!

Отбросив скромность, я начал подпевать. Кто-то из прохожих странно на меня взглянул. Чтобы не видеть их тупые взгляды, я опустил глаза и продолжал петь. Когда музыка смолкла, я ожидал смешки или фырканье – вряд ли же кому-то понравился мой голос? Но вместо насмешек я услышал жидкие аплодисменты. Поднял глаза. Ого! Перед нашей троицей собралась небольшая толпа, и вроде бы им даже зашло.

– А ты хорошо поешь! – напрыгнула на меня Анька и крепко обняла. – Почему не говорил, что ты наш?

– Ваш?

– Рокер! Такой же, как и мы! – не унималась Анька. Шут только кивнул. – В тебе живет музыка! Она внутри тебя!

– Да ладно, фигню не неси, – буркнул я и попытался отвернуться.

– Сегодня мы отмечаем не только наше выступление, но и твое рождение! – победоносно сказала Аня.

– Что встали? – разозлился я. – Я говорю, что стоите?! А ну давай играть! А то так мы не заработаем! Быстрее! Люди ждут!

Мы спели еще несколько популярных песен. Ну как пели… слова я знал не все, но если уж знал – то подпевал от души. Со временем даже вошел во вкус, некоторые особо энергичные припевы даже кричал – с выражением и нотами, как положено. Где-то слышал, что каждый уважающий себя музыкант должен спеть в переходе.

Мы собрали вокруг себя большую разновозрастную толпу. Анька была круче всех, она дурачилась как безумная, наворачивала круги возле комбоусилителя и крутила башкой. Я пел так самозабвенно, что даже сорвал голос. Только Шут был серьезен. Поначалу мне показалось – он нас, взбалмошных, стесняется, но нет. Просто это был его способ погружаться в музыку – спокойно проживать ее внутри себя. Я читал о таких людях, это у него такой тип характера, кажется, называется интроверт. Ну а мы с Анькой, наверное, эти… «экстрасверты» – безумцы, любящие жизнь.

И вот три звезды подземелья, наполненные духом музыки, величавой походкой вышли на свет. Ну как на свет, конечно, уже был поздний вечер.

Шут распереживался, что ему пора домой, и, что-то пробормотав, быстрой походкой покинул нас. Странно получилось: деньги у нас уже были, но праздновать вдвоем было бы как-то странно. В итоге мы с Анькой тоже решили расходиться. Оказалось, она жила в моей стороне, и мы молча шли вдвоем. Я не знал, что сказать. Внутри меня бурлили эмоции. Я только что пел! И людям вокруг нравилось! Я чувствовал себя настоящей звездой, казалось, с этой минуты моя жизнь изменится…

Но молчаливая прогулка с Аней вернула меня в реальность. Не похоже, что она осталась в восторге от нашего выступления. Иначе почему молчала сейчас, будто я ее чем-то обидел? Или она вспомнила, что я обычный хулиган? От этих мыслей у меня сдавливало грудь, но я ничего не говорил.

– Мы пришли, – тихо прошептала Анна, остановившись напротив подъезда.

Я тоже остановился. В груди настолько защемило, что я скорчился от боли и присел на корточки.

– Петя! Что с тобой? – кинулась ко мне Анька.

– В груди, в груди болит… – простонал я.

– Ложись на снег, ложись скорее, – она, сняв с себя шарф, подложила его мне под голову. – Тебе нужно вытянутся, это все страх, так бывает после первых выступлений…

– Я ничего не боюсь, – сквозь зубы пытался сказать, но ничего не выходило, мне не хватало воздуха даже на вдох. Мог только смотреть на Аньку.