Мама шла молча, она устала не столько от ноши, сколько от детского безостановочного нытья. Легкое раздражение стало подкатывать к горлу и захотелось крикнуть: «Да замолчите вы уже, наконец!», но удалось сдержаться.

Вдали показалось большое раскидистое дерево. Среди каменистого безжизненного пейзажа настоящее зеленое дерево выглядело истинным чудом.

«Дойдем во-он до того дерева и отдохнем», – услышали дети. Мысль о скором отдыхе приободрила их, но сухие ветви и кора носилок были колючими, к тому же совсем неудобно идти так близко друг к другу. Получалось все время наступать на пятки впереди идущего. Тот кричал, нервничал, дети ссорились, обменивались обидными фразами, затем менялись местами и снова ссорились. Неся ноги невольного мучителя, вцепившись в поручни своими маленькими ручками, дети беспрестанно призывали маму, чтобы она рассудила их, жаловались друг на друга. А мама молчала и только вглядывалась в прибрежную полосу в поисках сына.

До дерева оставалось каких-нибудь метров пять, когда раздраженные, уставшие дети решили вновь меняться местами в поисках самого легкого для себя положения. Равнодушные руки выронили носилки, и несчастный парень скатился на камни. Послышался слабый стон.

Мама строго взглянула на притихших детей. Она присела, положила голову незнакомца себе на колени и велела детям добежать до дерева, проверить, нет ли там ручья.

Только сейчас она подумала о том, что за все время путешествия никого из них не мучал ни голод, ни жажда. Пить из Реки желаний нельзя – это не вызывало сомнений, но юношу нужно как-то привести в чувство, а зеленое дерево давало надежду, что там есть чистая вода.

«Е-есть! Здесь есть ручей!» – закричали дети и, не дожидаясь ответа, припали к прохладной прозрачной воде губами, жадно глотая каждое мгновение этой блаженной передышки. Затем Соня сорвала с дерева на удивление крупный лист, собрала его в ладонях в форме чаши и, зачерпнув из ручья, понесла маме. Младшие последовали ее примеру.

Мама приподняла голову парня, а Соня попыталась влить ему в рот несколько капель.

Сухие губы зашевелились, горло сделало глоток, и слегка дрогнули черные ресницы. Вот поднесли еще немного воды, юноша сделал второй глоток, открыл большие синие глаза и растерянно взглянул на заботящихся о нем людей.

«Где это я? Что произошло? Кто вы?» – пробормотал он, пытаясь подняться. Но застонав и прижав ладонь к разбитой голове, облокотился на сваленные рядом носилки.

«Тебя волной о камни ударило наверно, когда ты камень в реку столкнул», – наперебой затараторили дети. А мама развернула носилки удобней и сказала: «Ложись сюда, сейчас расположимся под деревом и там поговорим обо всем, а пока лежи, тебе не нужно вставать».

«Я сам дойду», – возразил было юноша, и повторил попытку подняться, но тут же обессиленно рухнул на носилки.

Вся команда вновь дружно подхватила едва ожившую ношу, которая на этот раз показалась намного легче.

Под деревом было и уютней, и спокойней. Охватившее всех странное раздражение улеглось в душе мягкой кошкой, на время спрятав коготки.

«Как тебя зовут?» – поинтересовалась Лиза, как только носилки были расположены в тени возле ручья.

«Сергей», – тихо ответил парень и припал губами к живительной влаге.

«А меня Лиза, а это Миша, а это Лина и Соня, а маму зовут Кристина.

Сергей слабо улыбнулся и снова устало лег. Ему явно было не до разговоров.

Солнце клонилось к закату, расплываясь в розовом мареве грязно-оранжевым пятном, окрашенный им горизонт не вызывал чувств восторга и вдохновения, а только тревогу, смутную, таинственную тревогу. Крадущиеся сумерки все сильнее навевали давящее чувство замкнутого пространства, словно путешественники были в плотном темном мешке, без малейшей возможности выбраться из него.