– С тобой вообще невозможно разговаривать!

– А ты не разговаривай, давай лучше поплывем молча, а то я уже пол моря выхлебала!

Мы плыли молча до самого берега, я бухнулась на песок между матерью и сестренкой. Мне было любопытно: не испугается ли он моей мамочки? Но он спокойно лег рядом с ней и представился:

– Кстати, меня зовут Виталий. Я тот самый нахал, который вчера вечером пытался похитить вашу дочь.

Он растянул губы в добродушной улыбке, а глаза насмешничали. Но мою мать голыми руками не возьмешь:

– Всыпать бы вам обоим, в другой раз бы подумал, стоит ли похищать такое сокровище!

Она старалась держаться сурово, но уже явно попала под его обаяние. Я удивилась: никогда не думала, что с моей матерью можно с ходу взять верный тон.

– А я уже подумал. Вы не возражаете, если я познакомлю ее со своим другом, а то он совсем один, с ума сходит со скуки.

От такого любезного обращения она так обалдела, что не возражала. Я тоже.

Его друг и в самом деле пребывал в дурном расположении духа и изнемогал от безделья и одиночества. При нашем появлении он несколько наиграно оживился:

– А, нашел свою русалку! – И, посмотрев на меня оценивающим взглядом, добавил:

– Смотри, такая и в омут затянет…

Он представился, Виталий назвал мое имя. Приятель тут же начал назойливо балагурить:

– Бросайте его, он вас не оценит. Вот посмотрите на меня: интересный мужчина, инженер, культурный человек, не чета этому офицеришке. Да он не знает, как к женщине подойти…

Я насторожилась: итак, что я знаю об этом человеке? Аспирант, завуч, офицер, изучает английский… Многовато для одного человека. А еще явно отдает дань спорту… Я посмотрела на Виталия и не смогла сдержать смех: он испепелял своего приятеля взглядом. Понятно, не успели договориться. А дружка немного нужно осадить.

– Да, я еще вчера заметила, что вы большой специалист по женскому вопросу. Но на этот раз солируете не вы. Будем с уважением относиться к погонам вашего друга.

И я с большим интересом уставилась на Виталия:

– Кстати, я не вижу, сколько у вас звездочек…

Мы расхохотались, фильм про «честное слово» помнили все, но смех был немного напряженный. Дружок почувствовал, что возможен «разбор полетов», и сбежал «за картишками».

– Иди, иди, трепло! – тепло проводил его Виталий.

Когда мы остались одни, я все же не выдержала и съязвила:

– А я все думаю: уж не на кафедре ли философии он бицепсы накачал? Ты в другой раз, когда женщине будешь мозги пудрить, друга заранее предупреди.

– Да ладно, Катюш, не дуйся. Я ведь почти ничего не соврал. Просто не сказал, что военный.

– Между прочим, у меня отец в армии тридцать лет, и никогда этого не стыдился.

– Так то – кадровый офицер. А я совсем недавно, еще сам не привык. Я, в сущности, человек-то очень гражданский. Когда мне предложили эту работу, я в школе завучем был. И все мне нравилось, и форму надевать не охота, да ведь не откажешь. Не первый год в партии… Вроде и не заставляли, но предложили так, что не откажешься.

Я слушала его, и мне уже было ближе и понятнее его строгое умное лицо, и морщинки вокруг глаз, но я не хотела этого показывать:

– Без меня меня женили?

– Почти. Как ни странно, я свою работу люблю. Только ты меня о ней больше не спрашивай, ладно?

– Ладно. А что ты там делаешь?

Я думала, он рассмеется, но он рассердился не на шутку.

– Танцую.

– Ладно, не злись. Будем считать тебя философом, раз тебе так больше нравится. А куда же твой приятель делся?

– Вон, в окошке торчит, не хочет нам мешать. Позовем?

Я кивнула. Виталий махнул другу, тот подошел, но купаться с нами не стал.

Уже в воде я спросила: