— Я не пью. Но если ты будешь, — послушно пошла я туда, куда он показал.

— В ящике.

Дощатая крышка поддалась легко. Но ящик оказался на удивление глубоким и тёмным. Я встала на колени, наклонилась внутрь. Но там, на дне, не было никакого рома. Там лежала… роза.

— Она — живая? — обомлела я и достала ярко-алый цветок, совершенно сбитая с толку даже не тем, как она там оказалась. Но это было так… неожиданно. И романтично. Он… всё же ухаживал? За мной?

Я тронула лепестки. Понюхала, прикрыв от счастья глаза.

— Это тебе, — скромно улыбнулся Арман.

— Мне можно её взять? С собой? — И хотела пошутить: или это тоже часть программы? Но не успела.

— О, господи! — неожиданно психанул он. — Ты с какой-то другой планеты что ли? Или строишь из себя полную дуру? Да что с тобой не так? Хочешь сказать, что такие бабы ещё бывают? У которых в глазах слёзы от вида розы? — Он резко выдохнул. И так же стремительно подошёл. — Ты серьёзно, Ян? Можно ли тебе её взять? — он выхватил розу у меня из руки, переломил и отшвырнул.

— Зачем ты так? — встала я, ничего не понимая. И что только что было счастьем, словно полоснуло по живому.

— Зачем? — его прямо трясло от гнева. — Затем, что это просто срезанный цветок. Просто цветок. Он через день всё равно погибнет, завянет. Это всё хуйня, понимаешь. Деньги, подарки, цветы. Хочешь я куплю тебе ведро, пять, двадцать вёдер? Все цветы в этом городе? Хочешь?

— Нет. Не хочу, — покачала я головой. — А что не хуйня?

— То, что я хочу купить тебе все эти сраные цветы. Или не цветы. Сделать что угодно, чтобы ты не смотрела на меня так. Больше не смотрела.

— Как?!

— Как испуганный зверёк. Блядь! Я даже объяснить тебе этого не могу, — схватился он за волосы. — Ты же снова расплачешься, испугаешься.

— Чего?

— Иди сюда, — подтянул он меня к себе. И положил мою руку на свой пах. — Вот этого. — Он сжал мою руку на члене. Я затаила дыханье. Он был такой большой, такой… твёрдый. Но я его совсем не боялась, если он об этом. — Это называется стояк. У меня на тебя теперь непрекращающийся стояк, понимаешь? А ты вздыхаешь над какими-то картинами, плачешь от вида розы. Ну вот, опять, — он пристально посмотрел в мои испуганные глаза, убрал руку и отвернулся.

— Арман, — смотрела я на его спину.

— Забудь, — поднял он руку. — В любом случае это не станет твоей проблемой. Это моя. Тебе ничего не грозит.

И, может быть, в прошлый раз я и промолчала. Но не хочу, чтобы и сейчас он что-то неправильно понял.

— Я не притворяюсь, Арман. Не притворяюсь. Да, наверно, я странная. Доверчивая. Наивная. Не разбираюсь в людях. Не знаю, что такое стояк. Не понимаю, когда мне говорят правду, а когда дурят. Я многих вещей не понимаю.

Он медленно развернулся, хрустя песком.

— Например?

— Например, почему дружбу измеряют деньгами. Как можно сегодня любить, а завтра не любить. И я, если вдруг тебе это интересно, я не умею бороться, сопротивляться, настаивать на своём. Я из тех, что дают — бери, а бьют — беги. Ни к чему не приспособленная, несовременная, если хочешь, забитая. Если ты скажешь: принеси — я принесу. Скажешь: хочу — я отдам. Скажешь: уходи — уйду.

— Яна, — поднял он руки, словно сдаваясь. — Я не о том. У меня и в мыслях не было тебя…

— А я о том, — перебила я. — Я не боюсь ни тебя, ни твоего стояка. Даже после того, что случилось. Хочешь — возьми. Я не буду сожалеть.

— Почему? — удивился он.

— Потому что мне — не о чем. Но, знаешь, ты не прав. За свою жизнь я хорошо выучила только одну истину. Деньги — не хуйня. А бедность ломает людей похлеще богатства. Нужда никого не делает сильнее и ничему не учит. Наоборот, если ты бедный, значит слабый, беззащитный, бесправный. Деньги они словно доспехи, кожура, скорлупа. Плотный кокон из дорогой одежды, сытной еды и удовольствий. Это настоящая броня, когда есть на что купить адвоката, лекарства, лечение. А бедный — как жалкое тельце моллюска без раковины. Всё, что у меня было — это я, карандаш и блокнот, а потом подержанный айфон. А у бабушки — телевизор. Книги для меня были в библиотеке, потому что они тоже стоят денег. Интернет — в институте, компьютер нам купить было не на что. Да, я замкнутая, потому что нужда молчалива. И пусть я не умею улыбаться и веду себя как-то не так, но это не значит, что я ничего не чувствую. И что мне всё равно с кем. Только дело ведь не во мне — в тебе.