Джон открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг совсем рядом раздался резкий вибрирующий визг, и из травяных зарослей выскочил черный, очень раздраженный подсвинок.

Брат Тук уловил краем глаза промельк черного тела справа и с криком: «Кабан!» шарахнулся в сторону. К несчастью, как раз в той стороне вышагивал по травянистому краю глубокой канавы Кеннет Беспалый, и фриар врезался в него. Кеннет вцепился в монаха, не удержался на ногах, и оба покатились по склону, вопя и ругаясь на два голоса.

Остальные стрелки среагировали на случившееся одним биением сердца позже: при возгласе «Кабан!» Дикон и Аллан рванули к ближайшему дереву, а Вилл с Робином схватились за луки, забыв, что из-за мокрой погоды не натянули тетиву.

Подсвинок, довольный сумятицей, которую ему удалось внести в ряды двуногих, с диким боевым хрюканьем ринулся в атаку.

Джон каким-то чудом сумел увернуться от несущихся на него полутораста фунтов свинины и приложил палкой по черному крутому боку. Удар был так силен, что хряк прокатился по мокрой траве с разрывающим барабанные перепонки визгом, врезался в ноги Виллу и послал того в бывший римский ров, навстречу карабкающимся вверх Туку и Кеннету. Сам подсвинок отчаянно барахтался, пытаясь встать, но его попытки привели лишь к тому, что он тоже перевалился через край.

В следующий миг Дик Бентли с воплем: «Мясо!» отбросил бесполезный лук и сиганул вдогонку за хряком, а Локсли с радостным боевым кличем недолго думая прыгнул следом за Диком.

Пятеро стрелков и громко негодующий хряк-подросток кубарем покатились по мокрому грязному склону, поросшему редкой травой. Визг, ругательства, смех и вопли сопровождали спуск до тех пор, пока его не остановил полусгнивший ствол на дне канавы.

Подсвинок смолк первым. Он лежал под Робином Локсли, сжимающим мертвой хваткой его шею, и только изредка полузадушенно похрюкивал. Из людей последним замолчал Вилл, без передышки сыпавший ругательствами с тех пор, как «кабан» врезался ему под колени.

– Эй, как вы там? – осведомился Маленький Джон, заглядывая в ров. – Живы?

Он начал осторожно сползать вниз.

– Ты сбил меня с ног свиньей! – приподнявшись, прорычал Вилл.

– Свиньей? А разве это не кабан? – спросил Джон, как будто это было сейчас важнее всего.

Локсли захихикал, продолжая нежно обнимать свина за шею.

– ЭТО НЕ КАБАН! Это просто вонючий, мерзкий, наглый, шелудивый домашний подсвинок! – Статли повернулся, рассматривая животину, и ткнул пальцем в клеймо на выстриженном ухе. – К тому же принадлежащий злоязычной ведьме Хемлок!

Вилл разъяренно воззрился на Тука.

– Ты, ты… горлопан ученый, какого дьявола ты начал орать: «Кабан»? Чему тебя учили в Оксфорде и Саламанке? Латинист драный, даже не можешь отличить домашнюю тварь от дикой!

– Теперь я и сам вижу, что это обычная домашняя скотина, contra spem[20], – не моргнув глазом, бодро заявил грязный с ног до головы монах. – Стало быть, руттерфордская ведьма наслала на меня наваждение, тьфу, тьфу, тьфу! Вполне вероятно, именно она и напустила на нас эту зверюгу!

– Зверюгу сожрем, ведьме свернем шею! – Дик тщетно пытался вытряхнуть землю из взлохмаченных волос. – Хей, а где Аллан и Барсук, неужто до сих пор сидят на дереве? Лопни мои глаза, ведь у Дикона паслось полсотни таких тварей на выгоне в Эдвинстоуне, а он тоже принял эту скотину за кабана!

– Эффект толпы, – буркнул Джон, перешагнув через Кеннета и опустившись на полусгнившее бревно. – Стоит завопить одному – остальные тут же подхватывают. Будь нас сто человек, а не восемь, мы запросто смогли бы принять зайца за волка…

– Во, еще один умник! – заржал Бентли. – Ты, часом, не учился вместе с Туком в Саламанке?