Робин Локсли щелчком сбил гусеницу на траву, Тук возвел очи горе и принялся перебирать четки. Хемлок впервые видела беспутного монаха за подобным занятием – наверняка он отобрал четки у какого-нибудь своего собрата, шедшего через Шервудский лес. Маленький Джон неловко передернул могучими плечами, Дик Бентли по-крысиному ощерил зубы, Дикон ссутулился и повернулся к женщине спиной. Кеннет Беспалый хмуро смотрел на верхушки вязов, то и дело поглаживая искалеченную руку – она, должно быть, дьявольски ныла в такой знобящий день.

Все разбойники молчали. Их молчание походило на долгие предсмертные судороги висельника.

Надежда погасла в глазах вдовы, в них полыхнула ярость.

– Вы спасете моих мальчиков – всех троих! – Резкий голос женщины заставил встрепенуться какую-то пичугу в листве. – Вы не позволите палачу затянуть веревки на их шеях!

Локсли наконец поднял голову и посмотрел вдове в глаза.

– Да ты в своем уме, добрая женщина? – Казалось, йоркширец не знает, что делать – засмеяться, выругаться или просто повернуться и нырнуть в зеленый омут леса. – Ты хочешь, чтобы мы вошли в Ноттингем, перебили наемников Моллара, ворвались в тюрьму, перерезали стражу шерифа и освободили твоих парней? Разве ты видишь здесь армию вооруженных до зубов рыцарей? – Он обвел рукой шестерых нахохлившихся рядом с ним людей, каждый из которых явно хотел бы сейчас очутиться в каком-нибудь другом месте. – А может, нам заодно взять Иерусалим? А на обратном пути освободить короля Ричарда из темницы?

– Если бы король Ричард был сейчас в Англии, Локсли, – голос вдовы Хемлок стал похож на скрип расщепленного дерева в дурную ночь, – ты бы забился в самую глубокую нору в этом лесу и не высовывал из нее носа. Но король скоро вернется, и тогда вам несдобровать. Да, ты достаточно повеселился, йоркширец! Если ты и твои голодранцы не спасете Тома, Билла и Вольфа, вы сами кончите в петле, клянусь могилой отца! Никто в нашей округе больше не даст вам ни хлеба, ни эля, ни крова… А когда стражники и наемники начнут за вами настоящую охоту, уж я позабочусь, чтобы весь Руттерфорд, и Блидворс, и Папплвик, и Лакстон, и Менсфилд, и Эдвинстоун поучаствовали в травле! Клянусь Христом, который умер на кресте, никакие распроклятые лесные захоронки вас не спасут!

Еще никогда дубы Шервуда не слышали таких испепеляющих проклятий, какими вдова увенчала свои угрозы. Недаром ее покойный муж, бочар Хемлок, слыл первым богохульником Руттерфорда.

– Попридержи язык, ты… – Вилл Статли шагнул было к изрыгающей брань женщине, но замер под останавливающим взглядом Локсли.

Вдова Хемлок напоследок плюнула под ноги главарю разбойничьей шайки и, не оглядываясь, зашагала прочь.

Она и сама не знала, зачем явилась в Лисий Яр. На что надеялась, чего ждала? Но… Все её молитвы Пресвятой Деве, все попытки упросить настоятеля церкви Святой Марии заступиться за сыновей перед шерифом, все мольбы позволить обратиться в королевский лондонский суд – ничего из этого не помогло. И ее последней надеждой оставался шервудский разбойник, который, по слухам, был так же изворотлив, как и удачлив, и так же бесстрашен, как и милостив к беднякам…

Теперь вдова убедилась в бредовости слухов о его чудесной помощи бедным и отчаявшимся людям. И, плетясь нога за ногу под сыплющими мелкими брызгами деревьями, чувствовала себя не только отчаявшейся, но и пустой, как разбитый кувшин. Как будто аутло Шервуда ограбили ее до нитки, отобрав то, что было куда ценней всех сокровищ Константинополя и Иерусалима. Но что именно у нее только что отняли в придачу к последней надежде – вдова бочара и сама не могла бы сказать.