Школа Волшебства тоже была заинтересована в таком положении дел, потому что каждое поселение или город, где трудились волшебники, должны были ежегодно отчислять определенную плату, в размере кратным количеству волшебников в нем и их уровню мастерства. Это была основная, но не единственная, конечно, статья финансирования Штормхольда, так как официально, Школа Волшебства имела полную независимость от Королевства, как в финансовом, так и в юридическом смысле этого слова. Так было всегда.

– Арья, – крик мужа застал женщину за связыванием снопов подсохшего сена.

Выпрямившись и промокнув вспотевшее от тяжёлой работы и удивительно тёплого солнца для этого времени года лицо чистым передником, женщина с лёгким раздражением откликнулась на зов мужа.

– Чего тебе, Стэн?

Она любила своего мужа, несмотря на троих детей, большое количество тяжёлой работы по дому и на земле и уже целых семь лет брака. Но сегодня с самого утра она была раздражена буквально всем, и даже сама не понимая причин, которые могли так повлиять на неё. Они были прекрасной парой, которой многие восхищались и любовались, а кто-то конечно и тихо завидовал. В противовес её стройной и статной фигуре, а также копне непокорных чёрных как смоль волос, он был коренастым, белобрысым мужчиной с добрым лицом и повадками деревенского увальня. Мало кто знал, и только очень наблюдательный человек мог бы подметить его звериную грацию, а также белые нитки шрамов, украшавших его тело. Впрочем, все они обычно были скрыты под просторной кожаной или холщовой рубахой.

Двадцать лет службы и почётная пенсия по выслуге лет с чином сотника королевской гвардии не прошли даром, наградив его всем тем, с чем бы даже и захоти он не смог бы расстаться уже никогда. Она знала каждый его шрам и иногда ночью, когда дети уже спали, а она лежала рядом, лёгкими касаниями проводила по ним кончиками своих пальцев. Ещё она знала, как он иногда кричит по ночам, когда полные ужаса и жестокости сны – воспоминания приходят к нему в его ночных кошмарах. Он почти ничего не рассказывал ей о своей службе, но Арья не была глупа и понимала, что её муж прошёл через очень и очень многое.

– Кажется, скоро будет гроза, нужно идти в дом, – прокричал он ей, стоя недалеко от их амбара, куда он переносил только что увязанные ею снопы сена.

Арья подняла голову и посмотрела в небо, которое буквально ещё совсем недавно было абсолютно безоблачным и голубым и не предвещало непогоды. То, что она увидела, заставило её удивлённо и чуть обеспокоено поднять брови.

Деревня Приречье, в которой они жили, была небольшой. Двенадцать семей здесь располагались бок о бок на одной улице. Один её конец заканчивался кузницей Тревора, а напротив, через дорогу, домом Арьи и Стэна. Другой конец улицы заканчивался небольшой площадью, где по воскресеньям устраивался рынок, и где оглашались королевские указы. Дома были в основном крепкие, с основательными погребами и пристройками. Все постройки стояли в отдалении друг от друга, а вокруг них были разбиты общинные и личные сады и огороды.

Их дом, земля и прочие постройки находились почти с самого края посёлка, чуть вдалеке, перед стеной зелёного леса, казавшегося бескрайним, недалеко текла небольшая, но всегда бойкая речушка с удивительно прохладной и чистой водой. Причиной тому было её устье, берущее своё начало на склонах Сторожевых гор.

Эти горы простирались за лесом и из деревни едва виднелись. И только белые, сверкающие на солнце снежные шапки, можно было различить при хорошей погоде.