. Выражения «сего послушайте, яко послушаете мене, да то вы будеть в мене место» и «аще кто хощеть обидели брата своего, то ты помагаи, его же обидять», несмотря на свою лапидарность, не оставляют сомнения в том, что автор процитированного текста характеризовал с их помощью политико-династический строй, весьма напоминающий тот, который пытался установить своим завещанием 817 г. Людовик Благочестивый. Положение Изяслава Ярославина по отношению к братьям «во отца место» было подкреплено, как и в случае с императорским положением Лотаря I согласно «Устроению империи», исключительным положением его личного удела. По своим размерам, экономическому и военному потенциалу удел Изяслава Киевского выглядит доминирующим. Бесспорно, ресурсы собственно Киевской земли того времени, включавшей Погорину и Турово-Берестейскую область, в совокупности с Новгородом намного превосходили ресурсы, скажем, Святославова Черниговского удела, половину которого, к тому же, территориально составляла и хозяйственно, и даже политически еще недостаточно освоенная к середине XI в. земля вятичей. Вместе с тем некоторые моменты завещательного распоряжения Ярослава Владимировича выводят его за пределы аналогии с «Устроением империи» Людовика, сближая, напротив, с более архаическими династическими разделами у франков периода Меровингов. Таков необычный «чересполосный» характер уделов трех старших Ярославичей: Киев и Новгород Изяслава разделены Смоленском Вячеслава, Чернигов и Тмутаракань Святослава – степью, Переяславль и Ростов Всеволода – вятичскими землями Черниговского удела Святослава[212]. Причину тому мы усматриваем в так называемом «триумвирате» старших Ярославичей, то есть своего рода коллективном сеньорате, сопровождавшем индивидуальный сеньорат Изяслава; такой коллективный сеньорат есть основания считать одним из учреждений «ряда» Ярослава. Эти черты придают сеньорату Изяслава по завещанию 1054 г. смазанный, компромиссный характер, который стал предметом особого рассмотрения в другой работе[213].

Если сеньорат по «ряду» Ярослава, как мы считаем, представлял собой закономерную форму в эволюции княжеского родового совладения на Руси, то следовало бы ожидать, что типологические параллели ему будут обнаруживаться не только у франков, но и в других европейских династиях, построенных на corpus fratrum. Действительно, с большей или меньшей отчетливостью сеньорат прослеживается, например, также в Древнечешском и Древнепольском государствах, хотя встречающееся в науке сближение завещания Ярослава Мудрого 1054 г. с соответствующими распоряжениями чешского князя Бржетислава I от 1055 г. и польского князя Болеслава III Кривоустого от 1138 г., к которому ранее присоединялись и мы[214], вряд ли основательно. Ни первое, ни второе не имели в виду учредить сеньорат, так как к тому времени он уже существовал и в Чехии, и в Польше. Суть завещаний Бржетислава I и Болеслава III из источников до конца не ясна. Вероятно, и тот, и другой стремились уже выйти за пределы обычного сеньората: чешский князь, похоже, имел в виду собственно единовластие, польский – создание территориально-политической структуры, которая напоминает хронологически близкий ей династический проект Владимира Мономаха и Мстислава Великого[215]. Вместе с тем, хотя время появления сеньората в обеих западнославянских странах трудноуловимо (в Древнечешском государстве он существовал по крайней мере с 970-х гг., а в Древнепольском – вероятно, начиная с раздела между Казимировичами в 1058 г.[216]) и несоотносимо с каким-либо известным по источникам учредительным актом, сам факт преобразования обычного братского совладения в этих раннесредневековых династиях